— И?..
— Два холодных предмета пришлось эвакуировать.
— Лихо.
— «Лихо» в каком значении: хорошо или плохо?
— Лингвист хренов… Теперь отвечай серьезно, глядя в глаза: кто они?
— Трупы не опознаны.
— Да я не об этих… Кто стоит за ними?
— Это и я сам хотел бы знать. Конечно, версии есть, но пока еще не могу назвать никого. Однако в одном смею уверить: за ними не стою ни я, ни моя служба. Наоборот. Я — это второе звено в цепочке людей, работающих по предотвращению непоправимой потери.
— Кто же первое?
— Ну, — сказал Изя, — не надо скромничать.
— Не понял.
— Могу поделиться моим предположением.
— Сойдут и предположения.
— Первое лицо — ты.
— Любопытно: какие умозаключения привели тебя к такому выводу?
— Они тебе ни к чему. Занимайся своим делом. Пусть каждый занимается своим делом: идеал всякой организации.
О том, что у меня были и свои предположения по этому поводу, я решил промолчать. Если мы и играли в покер, то еще не пришла пора раскрывать карты.
— Что еще ты искал тут, представитель компьютерной фирмы?
— Разные сопутствующие обстоятельства: жучки и прочее. Смешно: их просто не оказалось. Не успели произвести меблировку, как пришлось круто поступить с хозяином. Боюсь, что они вышли на него не без твоей помощи.
— Не уверен…
— Да очень просто. Мадемуазель, — он изящно поклонился Наташе, — если я не дезинформирован, сотрудничала с ним. И всем было на это наплевать. Но когда она начала параллельно работать и на тебя — а ты их заинтересовал куда раньше…
— Понял. Ты прав. Не обязательно, но очень возможно.
Ты прав. Не обязательно, но очень возможно. Твои вопросы?
— Какую змею ты пригрел у себя за пазухой?
— Браунинг, девять миллиметров.
— Фу. Мне стыдно за тебя. На. Дарю на правах друга детства.
Он извлек из-под столика, вокруг которого мы расселись, коробку, по величине напоминавшую шоколадный набор — из дорогих.
— К чаю?
Он усмехнулся:
— Если ты распиваешь чаи с врагами…
Я открыл коробку. Там лежал новенький «Узи», последняя, облегченная модель. С автомата, похоже, только что сняли консервационную смазку.
— Ого! — сказал я. — Но ведь это все-таки Москва, не какие-нибудь джунгли…
— В джунглях мне приходилось бывать. После Москвы этих дней там хорошо лечить нервы полным покоем. Бери. Боюсь, что не пожалеешь.
Не оставалось ничего другого, как с благодарностью принять подарок.
— Тебе хоть приходилось держать его в руках? — спросил он. — Если нужен инструктаж…
Он еще не договорил, как автомат уже смотрел ему в грудь; одновременно щелкнул затвор. Наташа ойкнула, дернулась на стуле. Изя кивнул.
— Хорошо, что патроны — в отдельной упаковке, — сказал он невозмутимо. — Чем еще я могу насытить твое любопытство?
— Скажи: какой смысл — тебе, твоей фирме, твоей стране — вкладывать деньги в организацию, которая, скажем так, работает на усиление исламских веяний в этой стране?
— Смысл великий.
— А членораздельнее?
— Да ты и без меня это прекрасно понимаешь. Если Россия сможет ощутимо влиять на наших исламских соседей — это послужит укреплению мира в нашем традиционно беспокойном районе. Мы, как всегда, заботимся о своей безопасности — если даже ради нее приходится прибегать к нетривиальным приемам. Мы заинтересованы не в увеличении влияния ислама в России, но в усилении влияния России на исламский мир; если для этого надо помочь мусульманам в вашей стране — что же, пожалуйста.
— Неужели предстательство Штатов вас более не удовлетворяет?
— Штаты… Они, ты сам понимаешь, еще очень долго будут восприниматься исламом как нечто не только чуждое, но и враждебное; они еще сильны — поэтому ислам с ними считается; но любить их не будут никогда не только в Иране или Ираке. А согласие из-под палки никогда не бывает надежным. Но вот если в мире возникнет равная сила, достаточно крепко связанная с исламом, — конечно, к такому лидеру будут прислушиваться и выполнять его советы с куда большей охотой. Вот так в общих чертах обстоит дело с нашей точки зрения. И вот почему я здесь.
— Ты сказал — в общих чертах. Но есть, наверное, и какие-то интересные частности?
— Без них никогда не обходится.
— Какой же частный вопрос ты должен решить сейчас, здесь?
Он, казалось, поколебался; но решение выпало не в мою пользу.
— Об этом пока еще рано. Я ведь не забываю, что имею дело с журналистом. А в моем деле преждевременная огласка совершенно не нужна. Читай газеты, — посоветовал он. — Только не сейчас, а этак через месяц после воцарения. Когда у государя найдется время для занятий международными делами.
— Еще один вопрос: ты собираешься с ним встретиться — теперь, еще до референдума?
— Надеюсь, что он удостоит меня такой чести.
Вижу, однако, что ты мне все еще не веришь. Ищи своего человека, повторяю, в другом месте.
— Ясно.
— Ну, я считаю, что моя пресс-конференция успешно завершена. Всем пора спать — даже мне. Вы можете располагаться тут до утра без помех: за домом присматривают.
— Шин Бет?
— Тебе обязательно нужны названия? Излишнее любопытство вредно, молчание, как ты знаешь, ограда мудрости.
Но мне было не до изречений.
— Послушай, Изя. Если ты в самом деле заинтересован в сотрудничестве…
Он растянул рот до ушей в нахальной, как мне показалось, ухмылке.