— Сейчас она еще является военной силой. По-прежнему.
— Как знать? Сила проверяется делами; но последние дела, о которых мы можем судить, не производят такого впечатления.
— Это было уже достаточно давно. И кроме того — тогда Россия единоборствовала с ахл ас-сунна; и Аллах был не на ее стороне. Но время прошло…
— И тем не менее Россия сейчас не кажется второй силой.
Но время прошло…
— И тем не менее Россия сейчас не кажется второй силой. Их оружие по-прежнему хорошо, но у них нет более той мощи. Им многого не хватает.
— Именно так обстоит дело. Но если бы она была сейчас второй равной силой, она не обратилась бы к нам за помощью. А ведь по сути дело обстоит именно так. Укажите мне, в чем я ошибаюсь.
— Нет; это представляется верным. Как и то, что мы можем дать ей многое из того, в чем она сейчас нуждается. Но что она даст нам взамен?
— Рост могущества ислама.
— Это если она пойдет на такое условие.
— Но ведь они сами предлагают это.
— Не следует ли видеть в этом некоторую хитрость? Русские вовсе не так простодушны…
— Эмиры, никто никогда не занимается поисками того, что не нужно. Не исключено, что они поняли, что истинная вера им нужна. Если она способна поднимать на великие дела даже малые народы и слабые страны, то что же может она совершить со страной большой и богатой, вся беда которой в том, что она живет без цели и оттого плохо управляется?
— Если бы Россия вошла в исламский мир…
— Этого не случится!
— Конечно, такие вещи не происходят по приказу. Хотя русские некогда стали насара именно таким путем. Но сейчас другие времена. Но ведь и не нужно желать, чтобы все населяющие эту обширную страну люди признали Великого, а равно его пророка. Это дело медленное, но если ему не будут препятствовать, оно, если Милосердный пожелает, продвинется. Нам же для начала будет достаточно, если Россия — ее правители — заговорят о защите интересов ислама так, чтобы было слышно всему миру.
— То есть как бы возьмут нас под крыло своего орла? Улама никогда не пойдут на это.
— Нет, не так. Они не возьмут нас, и мы не впитаем их в себя; тут произойдет как бы бракосочетание. Мы — невеста с большим приданым. А роль мужчины пусть играют они. Все вы знаете, что внутри семьи главный человек — жена; старшая жена или единственная, как у многих из вас — это все равно. Но с соседями и властями от имени семьи разговаривает муж, и его голос должен быть громким. Все, что мы сейчас можем — это заговорить о женитьбе.
Как вы знаете, все такие разговоры начинаются с подарков. И будет хорошо, если мы не поскупимся. Это уверит другую сторону в искренности наших намерений.
— У меня нет уверенности, что они пойдут на это.
— Сейчас — скорее, чем когда-либо. Потому что их положение подобно положению побежденного. Побежденный ищет возможности переломить судьбу. Он ищет, кто подставит ему плечо и кто даст напиться воды в песках, грозящих полной гибелью. Нам решать: подставим ли мы свое плечо.
Снова на минуту-другую воцарилось молчание. Потом кто-то из них (по-моему, это был Ан-Нахр, представлявший Иорданию) сказал:
— Если бы мы могли заручиться твердым обещанием поддержать наши стремления, связанные с Израилем…
— Это может быть одним из пунктов соглашения. Устного, конечно: никто никогда не станет подписывать подобного документа. Но это никак не станет первым пунктом. Начинать надо не с этого.
— Мировая нефтяная монополия: мы и Россия… Это — рука на горле всего мира. Тогда даже нигерийская нефть не спасет страну Иблиса от многих бед.
— Будут осложнения с Америкой, несомненно…
— Но она не пойдет на войну.
Последний опыт, полученный ими в противостоянии исламским народам, формально толкуется в их пользу, но на деле они знают, во что это им встало. Тем более что все будет происходить с разумной постепенностью… А большим нефтяным людям Америки надо будет предложить такие условия, чтобы они почувствовали, что останутся в выигрыше. Мы ведь не против компаний; мы против диктата и контроля с той стороны.
— А Объединенные Нации?
— Большинство будет за нас. И вообще — если представить, какими шагами пойдет ислам по всему миру…
— Да поможет нам Милостивый. Что же касается тех, чье ухо наклонено к устам Америки — им придется задуматься, если кто-либо намекнет на возможность создания единой военной организации при Исламской Лиге — с Россией во главе. Это будет сила не менее серьезная, чем их Северо-Атлантический пакт.
— Если бы Россия согласилась поделиться главным оружием с некоторыми из наших стран…
— Об этом, несомненно, можно будет говорить. Хотя и вполголоса.
— Но сможем ли мы договориться с аш-шиа?
— Конечно, это будет нелегко. Как вы заметили, здесь не присутствует никто из шиитских государств. Но и они ведь тоже — правоверные, хотя и заблуждающиеся.
— Каким же будет ислам в России?
— Это зависит от нас. Иджма подскажут пути.
— Хорошо. Нефть. Военный союз. Но при всех осложнениях, то, что нам нужно, мы до сих пор покупали в Америке, что-то — в Западной Европе. Если они в ответ объявят эмбарго…
— Уже не те времена. У них окажутся, самое малое, три слабых места. Первое: Дальний Восток, ставящий свои интересы выше американских и производящий сегодня большинство из того, что делают американцы, и качеством не хуже, а порой лучше. Японцы и вся их орбита не откажутся от нас: у них нет своей энергии. Второе: такое эмбарго ударит по их промышленности больнее, чем по нам. Они продолжат торговлю — пусть через третьи руки. И наконец последнее: надо создавать третью экономическую силу. Нашу. Если у нас будут сырье — а оно есть в России, и производственная база — а она тоже есть в России, хотя и нуждается в улучшении, и хорошие мозги — а они там есть, только надо породить условия для наилучшего их использования, и рабочая сила — и опять-таки она найдется там же, — то уже относительно скоро вторая военная сила превратится и в экономическую.