— Вроде как в Кремле.
Ну ладно, удачи вам в этом деле.
— Я, значить, полагаю, шо штурм Зимнего… или где у ваших поганых оппортунистов располагается правительство?
— Вроде как в Кремле.
— А! — слегка озадачился Щученко. — Как-то нехорошо звучить — штурм Кремля… Ну ладно, звучить нехорошо, зато выглядеть будеть хорошо! Глаза порадоваются! Штурм Кремля мы, значить, приурочиваем к октябрю! Шоб была еще одна Октябрьская Революция! Хорошо я придумал?
— Я бы так не смог, — честно признал я.
— То-то же! КГБ, оно, значить, на шо угодно способно!
— Угу. Не спорю. Ну ладно, полковник, это ваше дело. У меня уже был случай, когда человек благодаря мне переселился в другой мир… и я тогда сильно возражал, но в конечном итоге все получилось вполне нормально. Так что на этот раз лезть не буду. Только где вы собираетесь жить? И работать?
— Пока, значить, поживу здесь, у товарища Святогневнева…
— Лева!
— Да, да, я не против! — крикнул мертвец.
— Но ты же вчера говорил…
— Я передумал!
— Полковник, подождите минуточку, — попросил я, спрыгивая в подвал. — Как это «передумал»? Лева, колись!
— Зачем? — тупо уставился на меня Святогневнев, как раз сжимавший шприц.
— Не в прямом смысле. Чего это ты вдруг передумал? Только не надо плести насчет неожиданно вспыхнувшей симпатии.
— Да я и не собирался…
— Лева, Ефим Макарович, конечно, человек неприятный, с ним тяжело общаться, и на голову он ушибся еще в детстве, но это не значит, что его можно использовать вместо подопытной крысы! Если ты задумал…
— Олег, что за подозрения?! — неискренне возмутился Лев Игнатьевич.
Я посмотрел на него самым тяжелым взглядом, на какой только способен. Секунд десять три моих красных шарика боролись с двумя обесцвеченными и невыразительными Святогневнева.
— Просто мне нужен ассистент, — наконец признался он, отводя взгляд. — Одному работать трудно. А Ефим Макарович человек небрезгливый, мертвецов не боится… никаких.
— Ну-ка, ну-ка… Он что — знает?
— Ну, довольно трудно скрывать, что ты мертвый, когда у тебя дыра в брюхе, — скривился Святогневнев. — Рассказал я ему, конечно…
— А он?
— А он — ничего. Сказал, что «всегда, значить, гордился советской наукой, способной и не на такие чудеса». Он коммунист, что ли?
— Самый коммунистический из всех коммунистов.
— Я заметил. Но это ничего — руки у него вставлены как надо, нормальный санитар получится. Буйного успокоить, или еще что-нибудь там…
— А что — намечаются буйные? — насторожился я. — Лева, ты помнишь, чем закончились эти игры на «Уране»? Смотри, если устроишь такое же посреди Москвы, я тебя на ленточки порежу! Для бескозырок!
— Да не собираюсь, не собираюсь!
— Смотри у меня, без фокусов…
— Без угроз, хорошо? — попросил доктор. — Олег, тебе не кажется, что ты слишком много о себе воображаешь? О, я такой великий яцхен, у меня есть крылья, я умею летать!
— Я так никогда не говорил… — озадачился я.
Не говорил ведь? Вроде нет. — Ладно тебе, это ж я так, на всякий случай, ты не обижайся… А то — смотри, улечу, передумывать будет поздно.
— Ничего, как-нибудь. Ты деньги точно не возьмешь? Не жалко такую кучу?…
— Там от них толку нет. А тебе пригодятся. И «Москвич» тебе оставляю. Хорошая машина, иногда даже удается завести. Может, мне через месяцок снова сюда заглянуть? Если полковник тут не приживется, верну его обратно…
— Конечно, то, что он моется в одежде, выглядит странно, — начал рассуждать Святогневнев. — Он вроде как одновременно и моется, и стирается. Ты в ванной был? Там теперь грязные подштанники развешаны. Везде!
— Какие еще подштанники? У него и была-то только одна пара! Он же сюда налегке приехал — с одним портфелем!
— Поверь, одной вполне хватает, — заверил меня доктор. — Кажется, что они везде! Но я все равно уже умер, так что мне… э-э-э… все равно.
— Да, потеет он, как бегемот в пустыне, — согласился я. — Неужели так трудно найти нормального помощника? Дал бы объявление в газету…
— «Мертвому доктору наук требуется санитар, чтобы успокаивать взбесившихся зомби»? — скептически предположил Лев Игнатьевич. — И много народу на такое откликнется?
— А почему ты не сменишь профессию? Есть же полно отличных занятий!
— Да, но еще есть такое слово — призвание, — развел руками Святогневнев. — Каждый должен заниматься тем, для чего был рожден. Вот я микробиолог, и останусь микробиологом до конца жизни — больше у меня все равно ничего не получается. Зато уж в этом…
— Да, в этом ты ас, — согласился я.
И задумался — а какое у меня призвание? Вообще, большую часть жизни я проработал на флоте, но это меня никогда не притягивало. Пожалуй, моя стезя — это как раз то, что я делаю сейчас. То есть шляюсь по мирам и решаю проблемы. Свои и чужие. Не самое легкое занятие, не самое приятное и уж точно не самое безопасное, но один плюс у этой профессии все-таки есть.
Скучать мне обычно не приходится.
Глава 16
Выход есть из любого положения
Лозунг акушерок
— Вот ваша статуэтка, миледи. Простите, что так задержался.
— О, ничего страшного, друг мой, — приятно улыбнулась Инанна, пересыпая порошок из статуи в пузырек. — Уверена, у вас были на то веские причины.
— Была одна очень даже веская… даже увесистая! Знаете, тот мир, куда вы меня послали, за последние семьдесят лет очень изменился…