Дверь захлопнулась прямо перед моим… местом, где у людей расположен нос. А в животе почти сразу же тоскливо забурлило — организм напоминал, что я уже почти четыре часа ничего не ел. Для меня это довольно долго.
— Угощайтесь, товарищ Бритва… — грустно протянул мне пакетик леденцов полковник. Наш гид немедленно потянула носом на запах клубники. — И вы берите, товарищ Са… что уж там, просто Ирочка…
«Рабан, где эта хренова статуэтка?» — спросил я, отправляя в пасть горсть конфет. — «Хватит уже в туристов играть…»
— Прямо по коридору, потом поворот, сквозной зал, еще поворот, потом прямо, прямо, прямо…
— Фью-ю-уу… Большой музей!
— Очень большой, — согласилась Ира, возвращая полковнику пустой пакетик. — Следуйте за мной, товарищи экскурсанты, сейчас я вам все тут продемонстрирую.
Тихо было в ночном музее. Только цокали по мраморному полу мои когти, выбивали марш тяжелые ботинки полковника, да легонько постукивали каблучки Иры. И, конечно, ее монотонный голос, выдающий пояснения к выставленным экспонатам.
Ко всем подряд.
— …а это филлокактус «Декабрист», очень выносливое растение…
— …а это минерал галенит, спайность кубическая…
— …а это бивень нарвала, почти три метра в длину…
— …а это один из свитков Торы, семнадцатый век…
— …а это средневековый мушкет, приклад инкрустирован…
— …а это колесо сельскохозяйственной машины «трактор»…
— …а это веджвудская порфирная ваза в античном стиле…
— …а это гипсовый слепок с лица туземца Конго…
«Рабан, почему я раньше не любил ходить на музейные экскурсии?» — задал мысленный вопрос я.
— Может, потому что это зверски скучно? — предположил керанке.
«Да, ты прав. Более скучного занятия не припомню. Интересно, почему я это до сих пор терплю? Наверное, я самый терпеливый яцхен в мире…»
— Патрон, ты единственный яцхен в мире.
«Значит, я тоже прав».
По-моему, Щученко опять уснул. Теперь даже не стоя, а на ходу. Может, я, конечно, и ошибаюсь, но очень уж равнодушный у него был взгляд — на экспонаты он даже не смотрел, просто пялился в одну точку.
— Посмотрите налево… теперь посмотрите направо… теперь обратите внимание на эту дверь — я пойду туда, а вы ждите здесь, вам со мной нельзя, — мило прощебетала Ирочка.
— Это почему еще?! — встрепенулся полковник. — Шо це, значить, за дискриминация, товарищ эскурво… гид?! Почему это нам туда нельзя?!
— Потому что это женский туалет, — пренебрежительно посмотрела на него девушка, скрываясь за дверью с надписью «Ж».
— У-у-у, контра… — засопел полковник, сверля эту букву подозрительным взглядом.
— У-у-у, контра… — засопел полковник, сверля эту букву подозрительным взглядом. — Я, товарищ Бритва, думаю так — туалеты в советском правовом государстве следуеть, значить, объединить! Советским гражданам нечего скрывать от советских гражданок! А советским гражданкам нечего скрывать от советских, значить, граждан! Я так примерно думаю.
— Угу. И стены делать из стекла, — хмыкнул я, вспомнив Замятина. — Чего мелочиться-то?
— Гениально! — выпучились глаза полковника. — Отличная, значить, мысля, товарищ Бритва — непременно подкину ее товарищу Саулову! Да мы еще сделаем из вас настоящего коммуниста! Можеть, даже в почетные члены КПСС запишем!
— В члены меня не надо, — вежливо отказался я. — Неохота как-то… членом. Даже только по четным.
— А чем это вам не нравится наше КПСС? Шо это, значить, за оппортунизм? Вы мне это бросьте, товарищ Бритва, а то я ведь могу и припомнить, шо вы здесь, значить, без документов и вообще, по вашему собственному признанию, шпион и фашистский, значить, прихвостень!
А я-то думал, что он забыл. Но нет, не такой это человек, чтобы забыть подобное… Думаю, если Саулов потеряет ко мне интерес, тот же Щученко с удовольствием будет командовать расстрельной командой.
— Шо она там так долго? — забурчал полковник секунд через десять. — Худая, як птичка, а гадит небось, як гиппопопотам!
— Успокойтесь, полковник, дышите полной грудью, — лениво предложил я. — Каждому из нас порой необходимо попудрить носик…
— Так можеть, воспользуетесь удобствами, товарищ Бритва? — гостеприимно предложил Щученко. — Наши, значить, советские гальюны к вашим полным услугам! Пожалуйста, пожалуйста, я провожу!
— А одного что — не отпустите?
— А це нельзя! Вдруг вы, значить, сбежите — шо я потом скажу товарищам в Кремле? Шо вверенный моему попечению инопланетный дипломать покинул территорию Советского Союза в неизвестном направлении? Думать забудьте, товарищ Бритва — если вы, значить, попытаетесь совершить массовый побег, я в принудительном порядке прострелю вам затылок!
— А у вас пистолет бронебойный? — уточнил я.
— М-м-м…
— Ну вот, скажем, титановый лист он пробьет? Хотя бы трехмиллиметровый?
— Э-э-э… а воть и!… вряд ли. А шо?
— Значит, не прострелите, — лениво отвернулся я.
— А шо это? — обиделся полковник, ковыряя пистолетным стволом в ухе. — Вы, товарищ Бритва, значить, не недооценивайте мощности нашего советского оружия!
Я равнодушно пообещал не недооценивать, и полковник успокоился. Правда, все время порывался отправиться вслед за Ирой и выяснить, что она там делает. Ему упорно казалось, что она передает секретную шифровку в Америку. Останавливало только то, что в этом случае я останусь один и могу сбежать.