— А ты как думал?
— Да примерно так же и думал, — пожал плечами доктор наук. — Когда они поняли, что я… не совсем живой, то так быстро убежали… Даже одежду бросили.
— Зачем?
— Некогда надевать было.
— Угу. Так они что — голышом тут бегали?
— Не то чтобы бегали… — засмущался Святогневнев. — Их тут человек десять было — обоего пола.
— Ах вот оно как… А потом?
— А что потом? За вещами не возвращались, если ты об этом. Краска, видишь, пригодилась — хоть заборчик подновлю, а то неаккуратно как-то…
При этих словах мне почему-то вспомнился один старый анекдот.
— Ну ладно, так я у тебя поживу недельку-другую? — уточнил я.
— А мне что — жалко? Хотя, конечно, придется завтра за продуктами идти…
Святогневнев хорошо помнит, в каких количествах я потребляю консервы и все остальное. Когда я гостил у него в прошлый раз, то за три дня умял месячный запас тушенки.
Когда я гостил у него в прошлый раз, то за три дня умял месячный запас тушенки. Он сам, безусловно, мертвый, но есть ему нужно, как и живому — ходячим трупам тоже надо пополнять запасы питательных веществ. Конечно, он может воздерживаться от питания неограниченно долгий срок, но в этом случае очень скоро станет похож на обыкновенного зомби — вонючего, подгнившего, разваливающегося на ходу. Это сейчас нужно обладать дедукцией Шерлока Холмса, чтобы понять, кто он такой на самом деле.
— Со мной еще один знакомый, — признался я. — Странный тип…
— Страннее нас с тобой? — удивился Святогневнев.
— В чем-то да.
— Ну ладно, пусть и он живет… — растерянно пожал плечами мертвец. — Где он у тебя?
— В машине сидит.
— Ну, ключи ты знаешь где — идите в дом. Я сейчас, докрашу только — немножко осталось…
— Давай помогу, — предложил я, роясь в куче красильных принадлежностей.
Как и ожидал, там нашлось несколько дополнительных кистей — все-таки маляров-вредителей было десять человек. Я взял в каждую руку по одной, обмакнул их все в краску и заработал с бешеной скоростью, покрывая забор ровным слоем бордово-красного тона.
Всего через пару минут работа была закончена.
— А почему ночью-то? Днем красить вроде ловчей… — спросил я, пока мы шагали к машине. Святогневнев слегка подволакивал ноги — даже его чудо-сыворотка не до конца справлялась с трупным окоченением.
— Днем я наружу не выхожу, — признался доктор. — Опасаюсь — мало ли что бывает…
— Сочувствую.
«Москвич» мы отогнали на небольшой пустырь в дальнем конце кладбища. А сами разместились в сторожке Льва Игнатьевича… если, конечно, этот дом можно так назвать.
Коттеджик у него, надо сказать, вполне ничего, приличный. Этаж один, две комнаты и кухня. Правда, одну комнату Святогневнев разделил книжным стеллажом на две маленькие. И подвал имеется — большой такой, просторный. Он там лабораторию оборудовал — по-прежнему продолжает проект «Зомби», теперь уже в одиночку.
Щученко въедливо проанкетировал нового знакомого, но ничего предосудительного не обнаружил. Документы у того оказались в порядке. Правда, полковник долго и ехидно прохаживался насчет того, что интеллигенция — это не слой, а прослойка. Мол, перышком по бумаге чирикать легко, а ты вот раковину на пляже почини или быка подои! А о административных работниках он вообще скромно умолчал, хотя и намекал всем видом, что без них, доблестных работников КГБ, не то что страна — вся планета развалится на кусочки!
Потом он тяпнул стопку, брякнулся на раскладушку и громко захрапел. Сам Святогневнев никогда не спит, но одно спальное место все-таки держит в боевой готовности — на всякий пожарный. А то когда у кого-то в доме отсутствует такая простая и распространенная вещь, как кровать (диван, тахта, софа, гамак, да что угодно), это выглядит довольно-таки подозрительно… Нормальный человек ведь не может не спать, верно?
Святогневнев поглядывал на Щученко с большим недоумением, явно гадая, что это за странный тип, и откуда я его выкопал. О себе я ему мало рассказываю — так, намеками, обмолвками… Он предпочитает не расспрашивать — вежливость пополам с осторожностью. В конце концов, у него свои секреты, у меня свои.
— Вздрогнули? — предложил он, наливая мне уксусу.
Само собой, это чисто символически — с прошлой жизни у нас обоих осталась глубокая убежденность, что при встрече друзей первым делом нужно малость остаканиться.
Но вот какая загогулина — ни ему, ни мне от алкоголя нет ни малейшего удовольствия. Он может пить этиловый спирт, как лимонад, а я… я очень быстро пьянею и еще быстрее трезвею. У меня бешеный метаболизм. К тому же Рабану не нравится алкогольная токсикация, и он протрезвляет меня насильно. И каждый раз при этом ворчит, что я эгоист — лопаю всякую дрянь, не задумываясь, как к этому отнесется симбионт.
Поэтому мы пьем уксус. И не морщимся!
Мы сидели в подвальной лаборатории — а то еще полковник проснется, да начнет выпытывать у Святогневнева, шо, значить, тут происходит и как мы относимся к ЦК КПСС. Мы с Львом Игнатьевичем против них, в принципе, ничего не имеем, но Щученко такой не слишком восторженный ответ устроит вряд ли.
А в этой лаборатории довольно уютно. Почти как в той, на базе «Уран», в которой мы встретились в первый раз — больше года назад. Только чисто и кровавых потеков на стенах нет.