Пока Щученко привязывал дужки к ушам леской и медленно, едва ли не по слогам, читал инструкцию, я спросил Рабана:
«А почему тут все по старинке? Где компьютеры?»
— Остались в твоем мире, — хихикнул керанке. — Здесь персональных ЭВМ пока еще нет — до сих пор считают на шкафах с перфокартой. Сам понимаешь, такую катастрофу пережили! Наука немного другим путем пошла. Вон, водородный двигатель придумали — у вас такой еще не скоро появится. А тут уже лет пятнадцать, как на водород перешли.
— Значить, це у вас и называють анкетированием? — брезгливо взял мою анкету двумя пальцами Щученко.
— Да, — вежливо ответил Михаил Илларионович. — А у вас это как называют, товарищ полковник?
— У нас це называють ху… дожественно некачественной работой. А ну, мурзики, дайте место, де, значить, КГБ сидеть будеть.
— Мы… — открыл было рот майор.
— И не надо мне здесь, значить, попусту пиз… дельничать. Выполняйте свою, значить, работу качественно и в срок, це все, шо от вас требуеть партия.
Щученко решительно уселся за стол, придвинул к себе пистолет, уголовный кодекс и зачем-то бинокль, важно обтер платком лысину и уставился на меня немигающим взглядом обкуренной гадюки.
— Значить, товарищ Бритва… — задумался он, просматривая мою анкету. — Будем, значить, решать вашу проблему самым беспристрастным образом…
— Правда? — усомнился я.
— Посмотрите мне в глаза, товарищ Бритва, — попросил Щученко. — Скажите, разве эти глаза могуть обманывать?
Я посмотрел в его маленькие поросячьи глазки и не нашел, что ответить.
— Ху-ху-ху! — неожиданно рассмеялся полковник. — Шутка! Конечно, могуть! Эй, хто там наличествует в наличии, подкрутите мне радио, шоб лучше слышно було! Шо там про их клятую пизанщину передают?
— В городе Пизе прошел французско-итальянский фестиваль народного творчества, — добродушно ответил диктор новостей из динамика. — Художники и скульпторы ФДР и ИДР представили на суд критиков свои творения. Первое место было единодушно отдано реалистической скульптуре «Сталевар».
— О, наш Митька выиграл! Ху-ху-ху! — радостно затрубил Щученко. — Это радоваеть глаз и веселить… глаз! Но уже другой! Ху-ху-ху!
— Это он про Дмитрия Серова, — устало пояснил мне майор. — Лучший наш скульптор. Будете на проспекте Ленина, обратите внимание — его работы памятник.
— Так фестиваль же французско-итальянский? — удивился я. — Откуда там русский?
— А что такое? — насторожился майор. — Вы что-то имеете против? Серов — гордость страны, товарищ пришелец, партийный, между прочим.
— А у вас на планете скульптура есть? — спросила лейтенантша Лена.
— О, промежду прочим упоминая! — отвлекся от радио Щученко. — А де, значить, доказательства, шо перед нами всамделишный пришелец с другой планеты? С Марсу там, с Альдебарану, с Большой Медведицы на худой конец? Паспорть свой инопланетный предъявите, значить! Або еще какой документь, мы не бюрократы, нам все подойдеть. Комсомольский билеть там, або карточка медицинская на худой конец…
Я открыл рот, чтобы ответить, но Щученко снова крутанул ручку радио, резко прибавляя звук.
— О, о! — обрадовался он, услышав очередную новость.
— Над Канадой потерпел аварию американский авиалайнер, следовавший маршрутом Денвер — Грантсвилль, — печально сообщил диктор. — По уточняющимся сейчас данным, погибло больше двухсот американских граждан.
— От так-то! — радостно потер потные руки полковник. — Получили, буржуи клятые? Так вам и надо, за все ваши лютые злодеяния! Це я красиво завернул, а?
— Также на борту самолета находились два советских гражданина, — продолжил диктор.
Лицо полковника разом превратилось в мраморную маску.
— От клятые буржуи… — прошептал он. — Двухсоть смертников не пожалели, шоб, значить, пару наших храбрых товарищей угробить… Ненавижу! Капиталисты поганые!
«Насчет отсутствия мозгов досье не преувеличивало», — мрачно подумал я.
— Ясное дело, — согласился Рабан. — Я вот сколько знаю полковников КГБ — все тупые бараны. Профессия обязывает.
«А сколько ты их знаешь?»
— Ну-у-у… Считая этого?
«Угу».
— Тогда одного.
— Товарищ Бритва, а почему я до сих пор не имею перед глазами ваших документов? — нахмурился Щученко. — Вы мне здесь не волыньте! Я вас живо отправлю в жо… сткий плацкартный вагон!
— Ну нету у меня документов! Нету! — для наглядности я вывернул карманы. — Я с планеты… эм-хм…
— Альдебаран! — подсказала лейтенантша.
— Кин-Дза-Дза, — сухо поправил ее Михаил Илларионович.
Действительно, «родную планету» я назвал в анкете именно так. Ну а что? Такого фильма в этом мире нету, никто ничего не заподозрит.
Ну а что? Такого фильма в этом мире нету, никто ничего не заподозрит. К тому же звучит по-инопланетному, и запомнить нетрудно… как мне казалось. Но все-таки — чего они так привязались к Альдебарану?
— Точно, Кин-Дза-Дза, — попытался кивнуть я. Я уже больше года яцхен, но до сих пор иногда еще пытаюсь двигать отсутствующей шеей. — У нас там документов не бывает.
— Непорядок! — обтер лысину платком Щученко. — Вернетесь домой, передайте, значить, шоб непременно завели, а потом уж туристов в Советский, значить, Союз посылали.
— Угу. Обязательно передам.
— А если у вас документов, значить, нету, как же я убедюсь, шо вы есть настоящий инопланетянин? Есть у вас какие-нибудь доказательства?