— Шо ж вы, значить, не принимаете мер, товарищи мурзики?! — возопил Щученко. — Давно бочками по головам не били?!
Милиции на площади, само собой, было немало, но помощи от них ожидать не приходилось — в толпе было слишком много иностранных граждан. Постовые вежливо увещевали товарищей туристов разойтись и не мешать такому же, как они, туристу совершать экскурсию, но их усилия пропадали втуне. Впрочем, они, по-моему, не слишком старались — полковник Щученко не вызывал особого сочувствия.
Кажется, он тоже это понял. Полковник сурово насупил брови, обтер потную лысину платком и зачем-то натянул противогаз. Внимательно рассмотрел обступивших нас людей в бинокль, а потом бабахнул из пистолета. В воздух. Грохнула его пушка так, что все невольно шарахнулись.
— Товарищ Сапрыкина, давите их, значить, всеми колесами! — вновь потребовал Щученко. — Хто, значить, не желаеть подчиняться приказам КГБ, тот есть коллаборационист и должен быть немедленно расстрелян по законам военного времени!
Это подействовало. Народ начал неохотно расступаться, и машина медленно выбралась на свежий воздух. Полковник не удержался на ногах и шмякнулся, застряв обширным пузом между сиденьями. Ира рулила одной рукой, а другой сосредоточенно листала какую-то книжку. К моему удивлению, это оказался толковый словарь Ожегова — девушка искала неведомое слово «коллаборационист».
— Вот так наше родное КГБ решаеть, значить, возникающие проблемы! — довольно уселся на прежнее место Щученко. — Впечатлены, товарищ Бритва?
— Угу. Слов нет, — честно ответил я.
— То-то! Вы бы видели, как я за границей функционировал! В разведке, значить! Лучший, значить, резидент был, так у себе и запишите!
Почему-то я усомнился, что Ефим Макарович был таким уж первоклассным резидентом. Может, конечно, это просто профессиональная ревность, но я при всем желании не мог представить его в этой роли. Очень уж заметный.
— Кто бы говорил, патрон… — хмыкнул давно не подававший голоса Рабан.
«В Лэнге я ничем не выделяюсь», — отпарировал я. — «А тут я не на работе».
Солнце клонилось все ниже и ниже. Я вежливо напомнил полковнику, что мне, вообще-то, хотелось посмотреть Политехнический музей. Тот немедленно приказал Ире в срочном порядке везти туда, куда желает уважаемый гость из-за рубежа. Та не возражала — даже обрадовалась. В прошлом году она писала курсовую как раз об этом музее, и в голове у нее до сих пор осталась масса полезных сведений.
— Музыку, значить, включить? — услужливо предложил Щученко, пока мы колесили по вечерней Москве.
— Прослушайте, значить, концерт по завякам… заявкам трудящихся, товарищ Бритва! И обязательно выучите нижеследующую композицию наизусть — ее Пушкин написал еще при жизни!
Из мощных динамиков грянул хор. Песню я узнал сразу же, с первого же слова — ее трудно не узнать. Правда, имелись некоторые отличия — на первый взгляд незначительные, но если присмотреться…
Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки великая Русь,
Да здравствует созданный волей народов
Единый, могучий Советский Союз!
Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,
И Ленин в грядущее путь озарил,
Нас вырастил Сталин — избранник народов,
На труд и на подвиги нас вдохновил!
Славься, Отечество наше свободное,
Дружбы народов надежный оплот,
Партия Ленина — сила народная,
Нас к торжеству коммунизма ведет!
Мы армию нашу растили в сраженьях,
Захватчиков подлых с дороги сметем!
Мы в битвах решаем судьбу поколений,
Мы к славе Отчизну свою приведем!
В победе бессмертных идей коммунизма
Мы видим грядущее нашей страны,
И Красному Знамени славной Отчизны
Мы будем всегда беззаветно верны!
Славься, Отечество наше свободное,
Дружбы народов надежный оплот,
Знамя советское, Знамя народное
Пусть от победы к победе ведет!
Щученко подпевал. Да не просто подпевал — он впал в натуральный транс, правой рукой отдавая честь, а левую прижимая к сердцу. Хотя лучше бы он молчал — слух у него отсутствует напрочь. А голос идеально подходит для того, чтобы орать и командовать, но крайне плохо — чтобы петь. Хорошо хоть Ира тоже подключилась, и ее мелодичный голосок отчасти выправил положение.
Я пожалел, что не захватил гитару. Вот бы я им показал, что такое настоящий русский рок! Гимн отлично поется под грохот тяжелого металла — я уже пробовал. Правда, не с советским, а с российским, но мелодия-то у них одинаковая, верно?
— Как вам, товарищ Бритва?… — спросил полковник, смахивая скупую слезу.
— Охрененно, — честно ответил я. — Только при чем тут Пушкин?
— Ну, он, значить, слова написал, — объяснил полковник. — Великий, значить, поэт был.
— Угу. Знаете, товарищ полковник, Пушкин, конечно, поэт выдающийся, но, по-моему, к гимну все-таки не он текст сочинял, — мягко поведал я.
— А хто же?
— Да вроде как Сергей Михалков. А музыка Александрова.
— А це хто такие?
— Товарищ полковник, а можно задать вопрос в целях повышения общей грамотности? — хитреньким голоском пропищала Ира.
— Конечно, можно! — пошел красными пятнами довольства Щученко. — Для т о го мы, ваши старшие товарищи, значить, и нужны — просвещать молодежь. Ежели не мы, дак хто?
— А какие у нас в стране еще были великие поэты, кроме Пушкина? — невинно спросила студентка.