— Ну надо же… — задумчиво склонился с балкона я. — Построили коммунизм…
— А что ты так удивляешься, патрон? Социализм ничем не хуже капитализма — просто в твоем мире пошли не в ту сторону и зашли в тупик. А здесь, видишь, все-таки выбрались на свет. Режимы не бывают плохими — это люди бывают плохими. Если диктатор умный, вроде Сталина или Пиночета, такая диктатура всем только во благо. А если дурак, вроде Хрущева или Гитлера, страна летит в пропасть.
— По-твоему, Сталин был хороший? — не поверил я.
— Патрон, ну что ты как в детском саду… Хороший, плохой… Главное — умный. Сильный. И руководить умел. А остальное — это уже слезливая мелодрама.
Я неопределенно хмыкнул. В чем-то Рабан, конечно, прав — для правителя доброта и мягкость характера скорее недостатки, чем достоинства. Причем самоубийственные недостатки — глава любого государства живет, как на вулкане, и слишком кроткий на троне обычно сидит недолго…
Хотя насчет Сталина я с ним все равно не согласен. Но спорить не буду — мне еще ни разу не удавалось переспорить Рабана. Он все-таки намного старше, и язык у него подвешен лучше… ну, в метафорическом смысле, конечно. У мозговых полипов керанке нет никаких органов, кроме нервно-мозгового узла, дыхательно-пищеварительного отверстия, трубчатых нитей для общения с мозгом хозяина и энтодермы, которая все это обволакивает. Питательные вещества он получает одновременно со мной, а кислород черпает из моего же мозга. Я-то сам не дышу, но небольшая толика воздуха внутрь меня все-таки попадает. Рабан даже вырастил себе небольшой «акваланг» с колонией хлорофильных бактерий — порой мне случается попадать в безвоздушное пространство, а моему симбионту отнюдь не хочется задыхаться.
— А это, значит, Москва… — окинул взглядом панораму я. — Красиво… Красная Площадь, я так понимаю, утонула?
— Правильно понимаешь. Но Кремль отстроили заново. А Мавзолей со всем содержимым перенесли — еще в сорок седьмом. Там рядом еще три Мавзолея стоит…
— Чьи?…
— Как чьи? Сталина, Берии и Важника. Это ж не коммунальная квартира — кучей лежать. Сейчас уже пятый достраивают — для Саулова.
— Прямо фараоны… — хмыкнул я.
— Ну как что, так сразу фараоны! — почему-то возмутился Рабан. — Да все так делали! Тадж-Махал — что, по-твоему, такое? Мавзолей! Да еще не для самого раджи, а только для его жены! Вы, люди, прямо некрофилы какие-то — хлебом не корми, дай покойника на обозрение выставить! На кладбища землю тратите, на крематории дрова… Зачем-то.
— А что же с мертвыми-то делать?
— Как что? На удобрения! И всем выгода! Покойничку приятно после смерти в цветочки превратиться, и живым приятно — на мертвечинке урожаи хорошие…
— Угу. В Лэнге видали.
— В Лэнге не в счет — это Темный мир, там ничего хорошего не вырастет. А вот ты думаешь, почему на кладбищах всегда цветы так здорово растут?
— Все, заткнись! — раздраженно оборвал его я. — Надоел со своими теориями. Несешь какую-то хрень…
Дерганый я становлюсь от такой жизни, раздражительный. А кто бы не стал? Демоническая кровь сказывается… Да и Лаларту, опять же, все время подражать нужно… Альтер-эго. А нервные клетки не восстанавливаются…
— Опять ерунда! — не удержался Рабан. — Нейроны не отмирают, патрон, это все фуфло! Их и не нужно восстанавливать! Нервные клетки отлично регенерируют, разрастаются и даже делятся. В гиппокампе… ну, это отдел мозга, который отвечает за память и еще за всякую ерунду, есть клетки, которые делятся всю жизнь. Так что ты этой поговорке не верь — человеческий мозг может жить вечно. Это тело стареет, кровь портится, и нейроны в мозгу как бы «засыпают». Отсюда склероз, маразм и впадение в детство. А вот если тело омолодить, мозг сам восстановится.
— Угу. Ты-то откуда все это знаешь?
— Патрон, кто я, по-твоему, такой? — обиделся мой симбионт. — Я керанке! Мозговой полип! Я всю жизнь просидел в человеческом мозге! Я тут все знаю!
— О, смотри-ка, менты приехали… — заинтересовался я творящимся внизу. — Быстро работают — и трех часов не прошло, а они уже отреагировали…
— Патрон, это ты иронизируешь, или правда думаешь, что это быстро? — не понял Рабан. Он не всегда понимает мои шутки.
Я ничего не ответил — не до того стало. Совершенно неожиданно мне в глаза ударил луч мощного прожектора. Такого мощного, что я отшатнулся, непроизвольно распахивая крылья. Верхние руки метнулись к глазам, прикрывая их от световой атаки. Отсутствие век зачастую становится настоящей проблемой…
— ТОВАРИЩ ПРИШЕЛЕЦ! — прозвучал снизу голос, усиленный в десятки раз милицейским мегафоном. Довольно дружелюбный голос. — ТОВАРИЩ ПРИШЕЛЕЦ, СПУСКАЙТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА! БУДЕМ УСТАНАВЛИВАТЬ С ВАМИ КОНТАКТ!
Глава 5
Я вас всех насквозь вижу!
Вильгельм Конрад Рентген
На миг я замер. В стенки черепа (в переносном смысле — черепа у меня нет) упорно стучались два вопроса — как они меня нашли и почему не стреляют?! Обычно всегда первым делом стреляют, а уж потом начинают общаться. Нет, иногда общение начинается и пораньше, но оно, как правило, ограничивается одной-двумя простейшими фразами вроде «Стоять, падла!». Обидно, конечно, но неудивительно.
— Рабан? — растерянно обратился за советом я.