— Товарищ Бритва, остановите, значить, машину, возьмем попутчика, — потребовал он, тыкая пальцем в окно. — Попутчицу, значить…
Я молча скрутил двойную фигу (хорошо иметь по два больших пальца на руках).
— Попутчицу, значить…
Я молча скрутил двойную фигу (хорошо иметь по два больших пальца на руках). Вот только мне сейчас еще попутчиков не хватало! Я задумался — неужели полковник считает, что эта неизвестная женщина спокойно отнесется к такому водителю, как я? Женщина, с позволения сказать…
— Товарищ Бритва, немедленно остановите! — резко дернул ручник полковник. Я едва успел ударить по тормозам. — Как вам, значить, не стыдно?! Молоденькая совсем, студенточка небось, а одета-то як легко! Ночь, холодно, а на ей одна маечка, да юбчонка с колготами! Продрогла, небось!
Щученко открыл окно, просунул в него свою голову, похожую на бильярдный шар с усами (противогаз он снял), и приветливо крикнул:
— Гражданка, садитесь, подвезем вас, значить, до дому!
— До моего или до вашего? — уточнила девица, лениво пережевывая жвачку. — У меня дороже…
— Шо? — не понял полковник.
— За ночь двести грина, за изврат отдельно, анал не предлагать, — заученно отбарабанила дамочка. — С подружкой — триста пятьдесят.
Тут же подтянулись и подружки — еще три размалеванные девахи. Они оценивающе осматривали Щученко и им, похоже, не очень нравилось увиденное. На «Москвиче», одет чисто, но небогато, на руках ни колец, ни часов… В общем, не слишком толстый папик.
Меня они пока что не разглядели — Щученко загородил весь обзор.
— Це шо?… — медленно начало доходить до полковника. — Це шо такое?… Прости… те, це шо?! Проституция на улицах Москвы?! А-а-а! Немедленно, значить, разойтись по домам и прекратить разврат, товарищи женщины! Иначе караю расстрелом!
— Блин, опять псих какой-то… — разочарованно сплюнула «ночная бабочка», отворачиваясь от Щученко. — Достали эти уроды…
Щученко некоторое время наблюдал, как она отдаляется, ритмично покачивая бедрами, а потом выскочил наружу, выхватил полковничье удостоверение и заорал:
— Я кому, значить, ору матом?! КГБ! Всем, значить, лечь на грязный асфальт и приготовиться к подробному обыску!
— Пауль! — мелодично завизжала девушка, бросив на этого поборника нравственности презрительный взгляд.
Из киоска, рядом с которым размещался этот «пост неотложной помощи», неторопливо выбрался приземистый, но очень широкоплечий мужичок. На руке у него я заметил татуировку «ПАША».
— Дядя, ну чего ты тут разоряешься? — ласково спросил он. — Чего к нашим девочкам привязался?… Девочки, он вас обидел?
— Пока нет, — насупленно ответили ему.
— Ну вот и хорошо. Давай, дядя, садись в свой рыдван и двигай отсюда, пока [цензура] не получил. Двигай, двигай!
Полковник недовольно обтер лысину платком и потянулся за пистолетом. Но на привычном месте его не обнаружил — табельное оружие давно перекочевало в мой брючный карман. На всякий случай — чего мне сейчас только не хватает, так это ненормальных особистов, шмаляющих во все подряд.
Охлопав карманы и не найдя именного «лазарева», Щученко вынужденно удовольствовался уголовным кодексом Советского Союза. Он выхватил пухлую зеленую книжечку и нацелился корешком на сутенера. Тот нахмурил чело, не совсем понимая, что от него требуется.
— Все, значить, задержаны до выяснения дальнейших обстоятельств, — любезно объяснил Щученко. — Встать лицом к стене, ноги на ширину плеч, руки поднять перпендикулярно земной поверхности!
— Ага, и еще юбку снять, да? — фыркнула какая-то девица из-за спины «Пауля».
— А воть етого, значить, тлетворного развращения малолетних нам здесь не надо!
Я на миг задумался, где он тут увидел малолетних. Потом вспомнил, что искать логику в высказываниях данного полковника КГБ — совершенно неблагодарное дело.
— Ну, не хошь, как хошь, — пожал плечами сутенер, поняв, что полковник отнюдь не собирается успокаиваться. — Сам напросился…
С этими словами он на секунду скрылся в киоске и вернулся, похлопывая по ладони слегка изогнутой монтировкой. Судя по форме искривления — уже как минимум однажды была использована не по прямому назначению.
— О-па! — обрадовался Щученко. — Сопротивление, значить, работнику государственной безопасности при сполнении им прямых обязанностей! Карается расстрелом… или полной конфискацией имущества. Вы, значить, шо предпочитаете?
— Точно псих, — повертел пальцем у виска сутенер, опасливо поглядывая на полковника. А вдруг укусит?
— Значить, вот шо я вам скажу, товарищи проститутки! — решительно схватил ближайшую дамочку за руку Щученко. — Щас мы вас отвезем в милицию и пусть, значить, эти мурзики сами с вами разбираются! На партсобрании вас пропесочать или, можеть, расстреляють — как, значить, удобнее будеть. А я умываю руки!
— Пусти, козел! — взвизгнула пленница, пытаясь вырваться из мертвой хватки ортодоксальнейшего из коммунистов. Руки полковника напоминали разварившиеся манты, но неожиданно оказались очень сильными.
— Мужик, [цензура], ну ты меня окончательно достал! — прорычал сутенер, замахиваясь на этого невежу монтировкой.
Тут я понял — дальше тянуть нельзя, пора вмешаться. Хотя и не хотелось — последние пять минут я с трудом удерживался от хохота. Получалось какое-то сдавленное бульканье.