Но в конце концов я приловчился. С остальными элементами управления проблем не возникло — что нам стоит дом построить? Нарисуем, будем жить! Шести рук с избытком хватило и на руль, и на коробку передач, и на все остальное. Кстати, я всегда подозревал, что автомобильные конструкторы проектируют свои детища из расчета на кого-то с пятью-шестью руками — всего-навсего двух лично мне хватало с трудом.
Рабан, будучи моим постоянным навигатором, уже проложил курс в объезд всех возможных милицейских постов, больших скоплений народа и пробок… хотя последних в два часа ночи все равно не было. Я мысленно прокрутил в голове уроки вождения, полученные в юности, а также весь свой опыт по этой части (крайне мизерный), и надавил на педаль.
Первая попытка оказалась неудачной — я забыл сняться с ручника. Вторая тоже — не вовремя отпустил сцепление. Но с третьей попытки все-таки сумел завести этот драндулет. Внутри «Москвич» оказался гораздо хуже, чем снаружи — интересно, когда этот будущий миллионер Миша последний раз проходил техосмотр? Я очень надеялся, что вверенный мне транспорт не сломается на полпути — механик из меня еще хуже, чем водитель. На помощь товарища полковника тоже особо рассчитывать не стоит. И вообще — не будь у меня таких рефлексов, я уже собрал бы половину столбов — не сидел за рулем лет пятнадцать.
— Будеть, значить, вопрос, — нарушил молчание Щученко. — Товарищ Бритва, я сделал дедуктивный вывод, шо мы куда-то едем.
— Вам не откажешь в наблюдательности, — согласился я.
— А то! КГБ, значить, на усе способно! Вам интересно, как я до этого догадался?
— Безумно.
— А це просто! — просветил меня полковник. — Выглядайте наружу, товарищ Бритва — столбы-то мимо окон, значить, бегуть! А раз ногов у них нема, значить, це не они бегуть, а мы едем! А теперь сам вопрос — куда именно едем и зачем? А также — когда меня вернуть в, значить, привычную среду обитания?
Я вновь попытался объяснить все с самого начала. Упрощенно, разумеется — что мы, дескать, в параллельной реальности, и способ вернуться есть только один — выполнить вот этот самый контракт.
Полковник внимательно изучил вышеупомянутый, вытер лысину платком и изучил договор еще раз — теперь в бинокль.
Полковник внимательно изучил вышеупомянутый, вытер лысину платком и изучил договор еще раз — теперь в бинокль. Ничего нового не обнаружилось, и он снова вытер лысину.
Договором.
— А шо там нам нужно сейчас? — важно уточнил он, после того, как я отнял у него испачканную бумагу. — Я, значить, проявил досадную оплошность и прослушал важную политинформацию.
— Нам нужен миллион долларов, — мрачно ответил я.
— Ху-ху-ху! И всего-то? — обрадовался Щученко, доставая кошелек. — Да я прямо щас вас выручу! Так, какой там щас курс этой мелкой буржуйской купюры… Шо-то около восьмидесяти тысяч к рублю. Червончик… еще два рублика… Товарищ Бритва, вы, значить, тоже по карманам-то поройтесь в поисках мелочи — шо ж я, значить, один нас валютными единицами снабжать буду? У мене зарплата-то маленькая, я же особист!
— В этом мире доллар стоит дороже… — сожалеюще развел руками я. — А рубль дешевле.
— Это сколько же? — насторожился полковник.
— Ну, что-то около двадцати пяти рублей за доллар… не помню точнее.
Полковник сначала не поверил. А когда я все-таки сумел его убедить, что все так и есть, он начал громогласно проклинать ненавистных капиталистов и требовать немедленно начать ядерную войну. Шоб, значить, усех!
— Да хто ж у вас генсек-то?! — сквозь зубы прорычал он. — Да товарищ Саулов в жизни бы такого не допустил! Шо за позорище, товарищ Бритва?! Почему этот мелкий доляр стоит дороже нашего, значить, родимого рублю?!! Да еще настолько! Хто нарком финансов?! Расстрелять немедленно! В затылок! Люблю стрелять в затылок!
— У нас все немножко по-другому… — уклончиво ответил я, размышляя, открыть ли ему глаза на нашу суровую действительность или попытаться это скрыть. Второго мне не очень хотелось — узнав о распаде Союза, Щученко может просто рехнуться.
Хотя он и так сидел, как на иголках. Увидев за окном рекламу «Coca-cola», с трудом удержался от звериного рыка. Заметив «Макдональдс», вырвал клок из без того обшарпанного сиденья. А когда мы проехали мимо ярко освещенного ресторана, где проходила какая-то презентация, начал яростно дергать ручку дверцы, одновременно нащупывая пистолет.
— Остановить!… Остановить немедленно!… — захрипел Щученко. — Шо це за нэп, товарищ Бритва?! Шо творится?! Шо с Родиной?! Да вы шо — под расстрел захотели?!! Вы этого уже давно хочете, как мне, значить, упорно кажется!
— Сидите спокойно… — проворчал я. — Я вам потом все объясню…
— Шоб не затягивали с этим! — грозно потребовал полковник. — Желаю, значить, завтра же видеть у себя на столе доклад, составленный по всей форме. Отсутствие такового приравниваю к халатности, преступному манкированию своими обязанностями и караю по законам военного времени!
— Расстрелом? — уточнил я.
— Нет, штрафом в размере одного минимального оклада. Будем, значить, бить вас рублем, раз уж пули от вас отскакивають!
На некоторое время Щученко затих. Но в окно глядел все так же настороженно, с каждой минутой все сильнее мрачнея. По-моему, начал сомневаться, что это действительно Москва — да и неудивительно. Вряд ли он узнал хотя бы одну улицу — те места, по которым мы проезжали, в его мире находятся на морском дне.