— Только бы остановить этого негодяя, чтоб он не потревожил их покой!.. — молитвенно произнесла Беатриса.
— Да, документ я выправил, — сказал Аспидс задумчиво. — Однако интересно, что же всё?таки в этом ларчике…
— И если там что?то есть, то для кого оно там положено? — спросила Мод.
— Помните, я вам говорила: она ведёт вас за собой и нарочно сбивает с толку, — сказала Беатриса. — Она хочет что?то поведать, но только наполовину. Не случайно, ох не случайно она пишет про ящик. Не случайно говорит, что лично положила его в могилу…
Вэл и Эван удалились первыми, под ручку. Роланд взглянул на Мод. Но та попала в руки к Леоноре, вступила с ней в горячую беседу, — и вот уже Леонора бросилась обнимать подругу, всем видом показывая, что прощает ей всё. Роланд вышел на улицу вместе с Аспидсом. Бок о бок они зашагали по мостовой.
— Я виноват. Прошу прощения.
— Вообще?то вас можно понять.
— Мною что?то овладело. Я сделался точно одержим. Захотел всё узнать. Сам.
— Вам известно о предложенных вам должностях за границей?
— Известно, но я ещё не решил…
— У вас на раздумья одна неделя. Я лично для вас её выпросил. Напел всем, какой вы умный и талантливый.
— Спасибо, профессор.
— Себе говорите спасибо. Мне и вправду понравилась ваша монография «Строка за строкой». Хорошая, добротная работа… У нас, кстати, появился новый источник финансирования. Некий шотландский благотворительный фонд, возглавляемый юристом, который без ума от Падуба. Так что у меня есть для вас целая исследовательская ставка. Если, конечно, желаете… Ну, что смотрите так изумлённо? Не похож я на того злодея, каким вы меня воображали?
— Я никак не могу решить, что мне делать. Хочу ли вообще дальше заниматься наукой.
— Как я уже сказал, у вас неделя в запасе. Захотите посоветоваться, взвесить «за» и «против», заходите на работу.
— Спасибо. Обязательно приду. Вот только немного соберусь с мыслями.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Гостиница «Одинокая рябина» стоит примерно в миле от селения Ходершэлл, укрывшись в ложбине при одном из отрогов Северных Холмов.
Здание XVIII века, под замшелой сланцевой кровлей, вытянутое, невысокое, сложено из местного кремняка и облицовано тем же сланцем. Фасадом оно выходит на дорогу, которая — хотя и расширенная, с современным покрытием — петляет, как и встарь, меж холмов, почти лишенных растительности. В миле от гостиницы, если пересечь эту дорогу и двигаться вверх по длинной полузаросшей тропе, находится ходершэллская церковь, XII века постройки. Она приземиста, имеет толстые каменные стены и кровлю также сланцевую и увенчана непритязательной звонницей с флюгером в виде летящего дракона. И гостиница и церковь отделены от селения отрогом холма… В «Одинокой рябине» двенадцать номеров: пять в старинной фасадной части, остальные семь — в современной пристройке позади главного здания, сооруженной из того же местного материала. К гостинице примыкает сад со столиками и деревянными качелями для летних постояльцев. «Одинокая рябина» значится во всех брошюрах для туристов, под рубрикой «Где можно вкусно поесть».
Пятнадцатого октября гостиница была полупуста. Погода держалась не по?осеннему теплая — даже деревья не торопились сбрасывать листву, — однако сырая. Заняты были только пять номеров. В двух помещались Мортимер Собрайл и Гильдебранд Падуб. Собрайл расположился в лучшей комнате, над прекрасной, массивной парадной дверью, с окнами на тропу, ведущую к церкви. Гильдебранд Падуб — по соседству. Они жили в «Рябине» вот уже неделю, ежедневно совершая долгие пешие прогулки по окрестностям; от непогоды их защищали высокие сапоги, непромокаемые куртки и ветровки. Мортимер Собрайл раз или два обмолвился в полумраке бара — облицованного деревом, с золотыми проблесками латуни и с тёмно?зелёными плафонами редко разбросанных светильников, — что подумывает купить где?нибудь поблизости дом и поселяться в нём на месяц?другой в году для литературных занятий. Он нанёс визит нескольким агентам по купле?продаже недвижимости, посетил ряд домовладений, выказав изрядные познания в лесном деле и интерес к бесхимикатному сельскому хозяйству.
Накануне Собрайл и Падуб побывали в ближнем городке Летерхеде, в юридической конторе Деншера и Уинтерборна. На обратном пути заехали в магазин садового инвентаря и приобрели за наличные несколько лопат и вил различного рода, самых крепких, а также киркомотыгу. Всё это они погрузили в багажник «мерседеса». В тот же день пополудни они совершили прогулку к церкви, как всегда запертой от вандалов, побродили вокруг, разглядывая могильные плиты. У входа на маленькое кладбище, обнесённое крошащейся от времени чугунной оградой, висела табличка, гласившая: «Наш приход Св. Фомы относится к объединению из трёх приходов, где викарием преподобный Перси Дракс. Св. Причастие и утренняя молитва — в первое воскресенье каждого месяца, вечерняя молитва — в последнее».
— Мне не доводилось встречаться с этим Драксом, — сказал Гильдебранд Падуб.
— Пренеприятный тип, — отозвался Мортимер Собрайл. — Общество любителей поэзии города Скенектади принесло в дар этой церкви чернильницу, которой Падуб пользовался во время поездки по Америке. А заодно и несколько экземпляров книг, надписанных для американских почитателей, с вклеенной фотографией автора. Дали и стеклянную витрину для этих реликвий. Что же сделал Дракс? Поместил витрину в самый темный угол церкви, набросил на неё кусок пыльного сукна — и никаких надписей, никакой информации. Случайный человек и внимания не обратит.