Я сама понимаю, что нелепо вот так писать!
В то же время в моих нелепых словах есть смысл.
Ноябрь
Сегодня я отправилась в длинную прогулку вдоль береговых утёсов. День не слишком располагал к гулянию: огромными клочьями наползал плотный туман, и от ветра, довольно сильного и порывистого, висела в воздухе водяная морская пыль. Я взяла с собой Пса Трея. Разрешения у его хозяйки спрашивать не стала. Мне приятна была мысль, что он теперь последует за мною повсюду — невзирая на заверения Кристабель в его однолюбии. Я ничуть не сомневаюсь — он успел полюбить и меня, к тому же у нас с ним схожее умонастроение, этот огромный зверь печален и сдержан, и решительно выступает по непогоде, однако он не играет, не заглядывает умильно в глаза и не виляет хвостом, как иные собаки.
Мне приятна была мысль, что он теперь последует за мною повсюду — невзирая на заверения Кристабель в его однолюбии. Я ничуть не сомневаюсь — он успел полюбить и меня, к тому же у нас с ним схожее умонастроение, этот огромный зверь печален и сдержан, и решительно выступает по непогоде, однако он не играет, не заглядывает умильно в глаза и не виляет хвостом, как иные собаки. Любовь его выражается в том, что он с грустным достоинством предлагает своё доверие.
Его хозяйка сама пошла за мной. Прежде такого никогда не случалось. Сколько раз я надеялась заполучить её добровольной спутницей, но пока её, бывало, не попросишь, чуть ли не станешь умолять, для её же блага, она ни за что не покинет дом. И вот теперь, когда я хочу ускользнуть, она пускается вслед проворно, хоть и пытается скрыть, что уторопливает шаг, в своей огромной накидке с капюшоном, и с глупым зонтом, который с хлопаньем и скрипом выворачивается наизнанку от ветра и в котором вообще мало пользы. Такова человеческая природа: люди охотно поспешат за тобою, едва ты только их разлюбишь или перестанешь к ним тянуться.
У меня есть любимый маршрут, мимо дольмена и упавшего менгира, мимо маленькой часовни Богородицы (изображение Богородицы высечено на надвратной плите, гранит которой не очень отличен от первых двух упомянутых памятников, и как знать, не был ли взят когда?то от одного из них?).
Догнав меня, Кристабель спросила:
«Кузина Сабина, можно я пойду с тобой?»
«Как тебе будет угодно, — отвечала я, не снимая руки с собачьей холки. — Как пожелаешь…»
Мы немного прошли молча, потом она сказала:
«Уж не нанесла ли я тебе какую?то обиду?»
«Нет, что ты».
«Вы все ко мне так добры, у меня возникло чувство, что я нашла пристанище, или почти дом, здесь, на родине моего отца».
«Что ж, мы с батюшкой этому рады».
«Не вижу в тебе радости. Я готова признать, у меня острый язык и колючие манеры. Если я сказала что?нибудь…»
«Нет, нет, ровным счётом ничего».
«Может быть, я нечаянно нарушила твой душевный покой? Но ты ведь не очень была довольна этим покоем… так мне казалось поначалу… Или я ошибаюсь?..»
Слова не шли у меня из уст. Я прибавила шагу, пёс вприпрыжку за мной.
«Всё, к чему я ни прикоснусь, — проговорила Кристабель, — обрекается страданью».
«Про это я не знаю, ты мне ничего не рассказывала».
Теперь на какое?то время замолчала она. Я шла всё быстрее и быстрее; я в своей родной стране, я молода и сильна; ей трудно было поспеть за мной.
«Ну как я могу рассказать, — произнесла она спустя время. Не жалобно (это было бы не в её духе), а резко, почти нетерпеливо. — Я не умею делать признаний. Не умею исповедоваться. Я всё храню в себе, только так я могу выжить, только так».
Неправда! Со мной ты ведешь себя иначе, чем с моим отцом! — чуть не воскликнула я, но сдержалась. Вместо этого я сказала:
«Возможно, ты не доверяешь женщинам. Что ж, это твоё право ».
«Было время, я им доверяла … — она оборвала фразу; потом проговорила зловеще, словно какая?нибудь древняя Сивилла: — Но привело это к беде. К большой беде».
Я пошла ещё быстрее. Минуту спустя Кристабель, запыхавшись, сказала, что у неё колет в боку и что она лучше вернётся. Я спросила, не проводить ли её до дома. Спросила нарочно таким образом, чтобы гордость не позволила ей согласиться, и, конечно, она сказала, что дойдёт одна. Я властно положила руку на голову Псу Трею, приказывая ему остаться, и он остался. Она повернулась и, приложив левую руку под ребро, склонив голову под ветер, с каким?то трудом зашагала обратно. Я молода, снова подумала я (здесь бы мне ещё добавить — «и зла»).
Я смотрела с улыбкой, как она удаляется. В глубине души я желала, чтобы всё вернулось на прежний лад, чтобы Кристабель не выглядела столь жалко, как в мелодраме, однако я лишь улыбнулась и пошла дальше; разве я виновата, что сильна и молода?..
Примечание Арианы Ле Минье:
Здесь я пропустила несколько страниц, рассуждения Сабины становятся поверхностными и изобилуют повторами. Я не стала их для вас фотокопировать. Если захотите как?нибудь после посмотреть всё целиком, милости прошу. А пока прилагаю копии следующих страниц, начиная с ночи Рождества.
Рождественская ночь 1859 г.
В полночь мы все отправились в церковь к рождественской мессе. Мы с отцом всегда бываем в церкви на Рождество. Мой дед, тот ни за что не вошёл бы в церковь, это противоречило его республиканским и атеистическим принципам. Не уверена, что религиозные воззрения отца пришлись бы по вкусу нашему кюре, вздумай отец обсуждать их с ним, но отец не станет смущать священника. Я знаю, что отец глубоко верит в преемственность жизни человеческого сообщества, нашего бретонского народа, а Рождество со всеми его смыслами и атрибутами, древними и новыми — неотъемлемая часть жизни бретонцев.