— Отпустите мою подругу, или я позову полицию!
— Зовите, зовите! Мне есть что сообщить полиции! Кто незаконно вторгся в мои владения?! Воровки! Грифонши!
— Надо было сказать «гарпии».
Однако что сказать? Леонора между тем ухватила сэра Джорджа за жилистое запястье своими длинными, сильными руками:
— Отпустите мою подругу, или я позову полицию!
— Зовите, зовите! Мне есть что сообщить полиции! Кто незаконно вторгся в мои владения?! Воровки! Грифонши!
— Надо было сказать «гарпии». Да где этому невежде знать такие слова!
— Леонора, пожалуйста, не надо.
— Я жду объяснений, мисс Бейли!
— Не здесь и не сейчас, сэр Джордж. Я вас прошу…
— Каких объяснений он требует, Мод?
— Да так, ерунда. Сэр Джордж, неужели вы не понимаете, что сейчас не место и не время?
— Я?то всё понимаю. Уберите от меня руки, мерзкая женщина, и подите прочь! Надеюсь, я никогда вас больше не увижу — ни ту, ни другую.
С этими словами сэр Джордж повернулся и, раздвинув небольшую толпу, которая начала было собираться, гордо удалился.
— Что он от тебя хотел, Мод? Каких таких объяснений?
— Я тебе потом расскажу.
— Да уж изволь. Я заинтригована.
Мод была близка к полному отчаянию. Быть бы сейчас где?нибудь подальше отсюда! Ей вдруг вспомнился Йоркшир, белые языки отраженного огня над Падунцом Томасины, круглые камни, желтые точно сера, и аммониты в Лукавом Логове…
Охранница?негритянка, обвешанная ключами, явилась перед бледной Паолой и сурово, так что на чёрном лице не дрогнул ни один мускул, отчеканила:
— Вас к телефону. Требуют издателей Падуба.
Паола проследовала за звоном ключей и за широкой спиной, облачённой в строгую униформу, по извилистым проходам, выстеленным ковровыми дорожками, к телефонному аппарату в диспетчерской охраны. Этим телефоном сотрудникам Падубоведника разрешалось, в виде милости, пользоваться при крайней необходимости.
— Паола Фонсека слушает.
— Вы редактор Полного собрания стихотворений и поэм Рандольфа Генри Падуба?
— Я помощник редактора. А что?
— Мне посоветовали связаться с Аспидсом, профессором Аспидсом. Мое имя Бинг. Я поверенный. Я представляю интересы клиента, мой клиент хотел бы узнать… какова рыночная стоимость рукописей — некоторых рукописей, которыми он, возможно, располагает.
— Возможно располагает, или располагает ?
— Мой клиент выразился именно так, как я только что сказал. Нельзя ли мне всё?таки поговорить с самим профессором Аспидсом?
— Хорошо. Я за ним схожу. Но, пожалуйста, наберитесь терпения. Его кабинет далеко отсюда.
Поговорив с поверенным Бингом по телефону, Джеймс Аспидс вернулся в Падубоведник весь бледный, в необычайном раздражении — и волнении.
— Какой?то идиот по имени Бинг хочет, чтоб я оценил стоимость некоего числа писем Падуба к некой женщине. Я спрашиваю: «Сколько писем — пять? пятнадцать? двадцать?» Отвечает, мол, точно не знаю, но клиент сказал — в районе пятидесяти. Ещё этот Бинг говорит, что письма длинные, не какие?нибудь записки к дантисту или рождественские поздравления. Но имя клиента назвать отказывается. Я ему: как же мне установить цену столь важных документов, когда я их в глаза не видел? Я всегда терпеть не мог эту фразу — «в глаза не видел», а вы, Паола? Я имею в виду, это тавтология чистой воды: если не видел, то понятно, что глазами… Дальше Бинг заявляет, что к клиенту уже поступило предложение на шестизначную сумму. Я спрашиваю: «Это предложение от британца?», Бинг отвечает: «Ну зачем же обязательно от британца». Стало быть, этот проныра Собрайл и тут поспел. А я даже не знаю, где эти письма хранятся! Я спрашиваю: «Позвольте узнать, откуда вы говорите?» — «Из Тук?Лейн?Чеймберс, Линкольн».
Я говорю: «Можно хоть посмотреть эти несчастные письма?» А Бинг: «Мой клиент по натуре человек вспыльчивый, раздражительный и крайне отрицательно относится к визитёрам». И что теперь прикажете делать? У меня создалось впечатление, что если я вот так, с кондачка, выставлю щедрую цену, то мне позволят одним глазком взглянуть на сами письма. Но если я оценю их в круглую сумму, то начальство ни за что не раскошелится на их приобретение, а тут еще влез этот вездесущий прощелыга Собрайл со своей бездонной чековой книжкой. Клиент мистера Бинга уже не просто осведомляется о научной ценности, а ребром ставит вопрос о деньгах… Вот что я вам скажу, Паола, сдается мне, всё это как?то связано со странным поведением Роланда Митчелла и с его поездками к доктору Бейли в Линкольн. Что же у нашего юного Роланда на уме? И где он, черт возьми, запропастился? Ну погодите, я с ним разберусь…
— Роланд?
— Нет, это не Роланд. Кто говорит? Мод Бейли?
— Это Паола, Паола Фонсека. Неужели меня можно принять за Мод Бейли? Вэл, мне срочно нужен Роланд, по очень важному делу.
— Неудивительно, что его хватились, он уж давно не ходит к вам в библиотеку. Сидит дома и пишет…
— А сейчас он дома? Это очень срочно.
— У вас всегда срочно. У вас да у Мод Бейли.
— Что вы всё время меня с ней сравниваете?
— Вы с ней обе громко дышите в трубку.
— Нельзя ли позвать Роланда? Я звоню с чужого телефона и не могу долго его занимать, вы ведь знаете, как у нас тут…
— Ладно, сейчас позову.