— Думаю, он способен на ограбление могилы, — проронил Аспидс.
— Ещё как способен! — подтвердила Леонора. — У нас в Штатах про него ходят разные нехорошие слухи. Будто бы исчезали из маленьких краеведческих музеев антикварные вещи, редкости из редкостей, галстучная булавка Эдгара Аллана По, отданная в заклад, записка Мелвилла к Готторну… Моя подруга почти уговорила потомка приятельницы Маргарет Фуллер продать письмо, где Маргарет рассказывает про свою встречу с английскими писателями во Флоренции, как раз накануне рокового отплытия на родину, в Америку — не письмо, а кладезь для феминисток, — но тут появился Собрайл и готов был заплатить любую цену, да, так и сказал, плачу, сколько пожелаете. Ему, однако ж, отказали. На другой день стали искать оригинальчик, а его как корова языком слизнула.
Так след потом и не отыскался. Насчёт Собрайла есть мнение, что он вроде тех мифических миллионеров, что заказывают ворам кражу знаменитых полотен — желают иметь «Мону Лизу» или «Едоков картофеля», и не копию какую?нибудь, а то самое, единственное на свете полотно…
— Он чувствует себя в своём праве, потому что любит эти вещи до страсти, — проницательно заметил Роланд.
— Эк вы мягко изволили выразиться, — процедил Аспидс, поглаживая краешек оригинала письма Падуба. — Значит, мы можем предположить, что у него в Стэнтовском собрании есть тайный музей в музее, личный его музей, этакий заветный шкапчик, к которому людям путь заказан, а сам он открывает его в глухую полночь и впивает в себя сокровища…
— Вот?вот, примерно такие слухи, — сказала Леонора. — А слухи они на то и есть, чтобы носиться в воздухе и цвести пышным цветом. Но в данном случае молва, кажется, имеет под собой основание. История с письмом Фуллер, например, совершенно правдивая.
— Как же нам его остановить? — спросил Аспидс. — Сообщить в полицию? Пожаловаться в Университет Роберта Дэйла Оуэна? Попытаться прижать его к стенке? От жалобы в Университет ему ни жарко ни холодно. Да и к стенке его не припрёшь — не из пугливых. С полицией и вовсе нелепая затея — у них нет людей, чтоб несколько месяцев кряду сторожить могилу. Даже если мы его теперь остановим, он изящно отойдёт в сторону, а позже улучит момент и… депортировать его из страны мы не можем…
— Я позвонил к нему в гостиницу, — сказал Эван. — Он отсутствует. Я притворился, будто я его поверенный и должен передать срочную информацию. Где, мол, его можно найти. Мне со скрипом сообщили. Потом позвонил в загородный дом Гильдебранда. Того тоже нет дома. Я тем же манером разведал, где он. Что характерно, местонахождение этих джентльменов совпадает! Гостиница «Одинокая рябина», в Северных Холмах. В окрестностях Ходершэлла, хотя и не то чтобы рукой подать, около мили.
— Нужно поставить в известность Дракса, викария! — воскликнул Аспидс. — Хотя… какой толк. Он ненавидит всех падубоведов без исключения и всех поэтствующих паломников заодно.
— Позвольте предложить идею, — сказал Эван. — Пусть это на первый взгляд и отдаёт мелодрамой, а?ля Кэмпион, но мне кажется, мы должны застигнуть его во время преступного деяния, и отобрать у него… что бы он там ни нашёл…
Радостный ропот пробежал по комнате. Беатриса, однако, спросила:
— А нельзя ли его застигнуть во время деяния… прежде чем он осквернит могилу.
— Теоретически можно. Но практически… — Эван усмехнулся. — Надёжнее дождаться… а потом взять под опеку то, что он извлечёт… если там вообще что?нибудь есть.
— Значит, по?вашему, он думает, что развязка истории находится в этом ящичке? — сказала Вэл. — А с чего он, собственно, это решил? Может, там и нет ничего? Или есть, но не то.
— Да, сомнений тут немало. Собрайл, наверное, тоже сомневается. — Аспидс помедлил. — Но что ни говори, эта переписка, эти новые факты… все мы оказались немного в дураках, с нашими прежними оценками и рассуждениями о жизни Р.Г.П. Среди стихов, написанных после восемьсот пятьдесят девятого года, нет ни одного, в котором не отразился бы тем или иным образом роман с Ла Мотт… требуется серьёзнейшая переоценка. В частности, в совершенно ином свете предстаёт его враждебность к спиритам и к спиритизму.
— Ла Мотт всегда считали поэтом лесбийско?феминистского направления, — включилась в обсуждение Леонора. — Она действительно… исповедовала… но теперь оказывается, у неё были и другие интересы.
— Она действительно… исповедовала… но теперь оказывается, у неё были и другие интересы.
— И «Мелюзина» предстаёт в ином свете, — добавила Мод, — если пейзажи в ней рассматривать как частично йоркширские. Я перечитала всё заново. Слово «ясень» там встречается не единожды и — смею утверждать! — всегда неспроста.
— И всё?таки, — сказал Эван, — как мы намерены одолеть гробокопателей? Мы ведь для этого собрались.
— Я мог бы, конечно, воззвать к лорду Падубу… — произнёс Аспидс с некоторым сомнением.
— У меня план получше, — решительно проговорил Эван. — Нужно приставить к Собрайлу соглядатаев, наблюдать за каждым его шагом.
— И как же это устроить?
— Если верны предположения доктора Пуховер, они намерены вскрыть могилу в самое ближайшее время. Пусть двое из нас остановятся в той же гостинице… те двое, кого он не знает в лицо… Тогда можно в критический момент вызвать на подмогу остальных… или, если обстоятельства потребуют, выйти против него в одиночку, проследить за ним до кладбища, остановить его машину, предъявить какой?нибудь документ вроде ордера, лишь бы выглядел посолиднев… Мы с Вэл могли бы стать соглядатаями. У меня сейчас как раз небольшой отпуск. Профессор Аспидс, у вас ведь есть на руках документ, запрещающий вывоз бумаг Падуба за границу, вплоть до особого решения Комитета по культурно?историческому наследию?