— Кто из нас цельная картина? — сказала Беатриса.
— А что было с Бертой после?
— Нам это выяснить не удалось. Эллен не пишет. Не пишет даже, разыскивала ли она её.
— Для Берты это, наверно, была настоящая трагедия. Она — Эллен, — кажется, не понимает…
— Не понимает ли?
— Даже не знаю. Описывает она её очень отчётливо. Бедная Берта.
— Ладно, всё уже быльём поросло, — сказала Беатриса неожиданно. — История давняя. И с ребёнком непонятно. Если он родился.
— Как же это досадно. Когда не знаешь.
— Профессор Собрайл разыскал янтарную брошь. Ту самую. Сейчас она в Собрании Стэнта. Он говорил, экспонируется на муаровом шёлке цвета морской волны.
Сообщение о броши Мод пропустила мимо ушей.
— У вас есть какие?нибудь соображения, кто была та истеричка, которая писала письма? Или она, как Берта, канула без следа?
— Про неё больше никаких сведений. Совсем ничего.
— Эллен обычно сохраняла письма?
— Не все. Большую часть. Связывала в пачки и держала в коробках из?под обуви. Они у меня здесь. В основном «почитательские письма», как она их называла.
— Можно взглянуть?
— Если интересно. Я пару раз их просматривала. Думала написать статью о, так сказать, викторианских предшественниках нынешних клубов поклонников знаменитостей. А когда взялась за статью, противно стало.
— Так вы мне покажете?
Беатриса окинула бесстрастным взглядом решительное, словно выточенное из слоновой кости лицо Мод и что?то в нём прочла, хотя, может быть, её догадка была не совсем верна.
— Что ж, — пробормотала она, не двигаясь с места. — Отчего не показать.
Чёрная картонная коробка была обвязана тесьмой, плотный картон высох и потрескался. Поминутно вздыхая, Беатриса сняла тесьму. В коробке лежали аккуратные связки писем. Беатриса и Мод принялись перебирать их, отыскивая нужную дату, заглядывая в конверты. Просьбы о пожертвованиях, предложения помочь по секретарской части, стремительные строки с изъявлением пламенных восторгов, обращённые к Рандольфу и адресованные Эллен. Наконец Беатриса по дате отыскала письмо, написанное взволнованным и вместе с тем искусным, отдалённо готическим почерком. Да, это было оно.
Уважаемая миссис Падуб.
Простите, пожалуйста, что я занимаю Ваше драгоценнейшее время и внимание. Я женщина Вашего круга, совершенно Вам пока незнакомая, но хочу сообщить Вам нечто такое, что прямо касается и меня и Вас и для меня не меньше как дело жизни и смерти. Поверьте, это правда без прикрас.
О, как мне снискать Ваше доверие? Вы непременно должны мне поверить. Не позволите ли Вы мне отнять у Вас несколько времени своим посещением? Я зайду ненадолго, мне надо лишь сообщить Вам это известие, за которое Вы, может быть, скажете мне спасибо.
Или не скажете… Не в этом дело. Просто Вы должны узнать.
Меня можно найти во всякое время по указанному здесь, в письме, адресу. Поверьте, о, поверьте: я хочу оказать Вам дружескую услугу.
Искренне, искренне Ваша
Бланш Перстчетт.
Мод изобразила равнодушие и опустила ресницы, чтобы притушить жадный блеск глаз.
— Похоже, то самое, — проговорила она как можно безразличнее. — А другие есть? Эллен ведь писала про два письма, это, кажется, второе. Нет ли там первого?
Беатриса всколыхнулась.
— Нет. Других нету. Вот разве что в этом почерк похож. Бумага вроде бы та же. Ни обращения, ни подписи.
Вы поступили некрасиво, не вернув мне мою улику. Да, она принадлежит не мне — но и не Вам же! Умоляю, подумайте ещё, перемените своё мнение обо мне. Я представляю, какой показалась Вам при встрече. Я говорила, не выбирая слов. Но всё сказанное правда, и дело принимает серьёзный оборот — сами увидите.
Мод сидела, держа перед собой этот листок, и мучительно силилась разобраться. Что это за улика, которую не вернула Эллен? О чём она говорила, эта улика? О тайной переписке или о поездке на йоркширское побережье вдвоём с подвизавшимся в биологии поэтом? Что почувствовала, о чём догадалась Эллен? Не передала ли ей Бланш украденную рукопись «Сваммердама»? Как бы снять копию с этих документов так, чтобы Беатриса — а раз Беатриса, то, конечно, и Собрайл с Аспидсом — ничего не заподозрили? Настойчивое желание отдавалось в душе, как удары молоточка, но не успело оно облечься во вкрадчивую просьбу, как ватный голос Беатрисы произнёс:
— Что вас сюда привело, я не знаю, доктор Бейли. И не скажу, чтобы так уж хотела узнать. Вы тут что?то искали, теперь вот нашли.
— Да, — шепнула Мод и предостерегающе обвела длиннопалыми руками отсек, за стенами?перегородками которого угадывалась обстановка Падубоведника и присутствие Аспидса.
На лице у Беатрисы застыло благодушное, выжидающе?вопросительное выражение.
— Это не только моя тайна, — прошептала Мод. — Мне потому и пришлось немного схитрить. Я… я пока сама не знаю , что нашла. Когда разберусь, честное слово, первой расскажу вам. Кажется, я догадываюсь, о чём говорила с ней Бланш Перстчетт. Есть два?три предположения.
— Это важно? — спросил блеклый голос таким тоном, что «важность» можно было понимать и в научном, и в человеческом, и в космическом смысле.
— Не знаю. Но наши представления о его… творчестве могут измениться. Кое в чем.
— И что требуется от меня?