Шушайла:
— С этим вы, наверно, не согласитесь, профессор Стерн? Как американка.
Леонора:
— Я думаю, письма должны храниться в Британской библиотеке. Мы можем работать с микрофильмами и фотокопиями, а у кого будут оригиналы — вопрос не академический. Мне бы хотелось, чтобы Кристабель получила признание в своём отечестве и чтобы заботу о судьбе писем взял на себя вот он, профессор Аспидс, крупнейший из ныне здравствующих падубоведов. Приобретательство, Шушайла, — не моя стихия, я всего?навсего мечтаю, чтобы, когда письма станут доступны, у меня была возможность написать о них самое толковое исследование.
С культурным империализмом, слава Богу, покончено…
После передачи Леонора взяла Аспидса под руку.
— Вам сейчас в самый раз выпить, — сказала она. — Да и мне тоже. Пойдёмте, угощаю. А вы, профессор, здорово выступали. Я думала, будет хуже.
— Это вы меня так настроили, — сказал Аспидс. — Не выступление, а какая?то пародия… Простите, профессор Стерн, я не имел в виду, что это вы настроили меня на пародию. Я хотел сказать, что благодаря вам я вообще смог произнести что?то членораздельное…
— Да я поняла. Вам, конечно, шотландский виски? Вы ведь шотландец.
Они вошли в бар. В пропахшем пивом полумраке Леонора сияла, как рождественская ёлка.
— А теперь я расскажу, куда, по?моему, отправилась Мод Бейли…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ДУХАМИ ВОЖДЕННЫ
Глянь, Джеральдина, в глубь моих камней —
Я для тебя кладу на бархат руки.
Дитя, приблизься, попытайся сведать
Перстней моих загадочный язык.
Смотри, мерцают на молочной коже
Берилл, и изумруд, и хризопрас —
Подарки знати. Мной они ценимы,
Но не за цену, а за то, что немо
В них говорит о тайном Мать?земля.
Моим под стать, как шёлк твои ладони.
Я их коснусь — и между нашей кожей
Проскочит электрическая искра.
Что, чувствуешь?.. Теперь смотри, как в камне
Свет зыблется — не будет ли тебе
Лик явлен в актиническом мерцаньи?
Иль может, то ветвей переплетенья
В Саду Желаний дивном, богоданном?
Что видишь там? Сиянья паутинка
Прокинулась? То лишь начало. Вскоре
Мир духов нам подаст благие вести,
Чрез эти огоньки с сознаньем нашим
Он связан; столь же трудно постижима
Сознанья сила, как игра живая
Камней — и цвет их вечный — синева
Сапфира, зелень изумруда, — или
Зачем одето горло птицы Феникс
Всей радугой цветов в песках пустынных,
Но серым — средь полей, и белым — в дебрях
Полярных. Речь имеют эти камни
В Божественном Саду. А здесь — немоту
Мы их толкуем, и познать стремимся
Нетленны формы в теле минерала.
Возьми мой шар хрустальный, Джеральдина.
Смотри, как в сфере правый с левым край
И с верхом низ местами обменялись,
А в глубине, как будто под водою,
Пылающий — вниз пламенем! — чертог.
То комната уменьшенным подобьем
Перевернулась. Там, под сенью зренья
Духовного, всё смутно, всё подвижно;
Там вдруг проглянет из?за грани тайной
Чего здесь нет. Моё лицо, вниз бровью,
Сияньем облачится розоватым,
Как анемона в нише каменистой
Лученьем одилическим. И следом
За Формою моей, другие Формы,
В других лучах, тебе в глаза вохлынут,
Я в том ручаюсь! Будь лишь терпелива
И не спугни случайно сил капризных.
Ведь искра та, что в Медиуме вспыхнет,
В каналах путь для дружественных
Духов Отважных озаряя — на болотный
Похожа огонёк, блуждает, гаснет…
Я призвала тебя, чтоб обучить.
Начало было славным, все признали.
Твой транс в субботу полным был, глубоким.
Твоё едва дыханное держала
Я тело у груди, толпились Духи
У губ твоих девических и тихо
Вели благую речь; иные, впрочем,
Пытались изрекать чего невинность
Дремавшая не знала бив помине;
«Изыдите!» — я им велела. В ухе
Моём прилежном Духов голоса
О том звенели, что кристальной чашей
Ты избрана для них, Сосудом силы,
Откуда черпать свежесть даже мне,
С моей усталой мудростью, пристало.
То значит — избираю я тебя
Помощницею для моих сеансов,
Товаркой милой. А потом, как знать,
Не станешь ли сама ты Духов жрицей?..
Тебе знакомы дамы, что сегодня
Придут. Вниманья жаждет баронесса.
Она скорбит о мопсе опочившем,
Что бегает в полях извечно?летних
И лай знакомый шлёт. Будь осторожна
С судьёю Хольмом, в нём живёт неверье
И, даже усыплённое, воспрянет
При поводе малейшем. Обещает
Других всех больше — в смысле благ духовных! —
Графиня молодая Клергров, скорбью
Объятая: ужасной лихорадкой
Был сын её единственный похищен
В вояже год назад, двух лет от роду.
Прерывистое слышно лепетанье
Его нам на сеансах — о чудесных
Лугах, где он венки из маргариток
Плетёт невянущие, — но графиню
Не утешает это; бледну прядку
Она с собой повсюду носит. Жаждет
Лишь одного — на миг его ладошки
Коснуться, поцелуй ему единый
Отдать, чтоб знать доподлинно — он есть,
А не проглочен Хаосом и Тьмою…
Я говорю об этом, Джеральдина,
Поскольку… я хочу тебе поведать
О том, как мы, с кем речь имеют Духи,
Стараемся «явленьями» дополнить
Дары и знаки Духов непрямые,
Что посланы бывают осязанью,
И зрению, и слуху — да, дополнить
И подкрепить, чтоб не было сомнений,
Чтоб истинность их стала очевидной!..
Звонят, бывает, Гости в Колокольцы;
По комнате Огни танцуют;
Руки Небесные касаются нас, смертных.
Бывают и Аппорты [91] — вин бокалы,
Цветы морские, и венки со смирной.
Порой же Силы не даруют знаков.
Но даже в дни пустые — когда тело