— Я, между прочим, заделался поверенным по литературным делам, — сообщил Тоби. — Честно говоря, это не моя стезя. Однако я оказался втянутым в настоящую битву — из?за переписки двух давным?давно покойных поэтов. Переписку только что случайно обнаружили. Американцы предложили моему клиенту за оригиналы писем огромную сумму. Но тут вмешались англичане — хотят объявить всё это добро национальной ценностью — мол, вывозу не подлежит. Стороны смертельно друг друга ненавидят. Встретились в моей конторе, зыркают друг на друга глазами. Англичанин говорит, что письма изменят представления литературоведов всего мира. Но посмотреть пока дали только несколько образцов: мой клиент — старикан с большими причудами, не желает расставаться со своим сокровищем даже под честное слово… А теперь ещё средства массовой информации заинтересовались этой историей. Мне каждый день названивают тележурналисты, газетные репортёры. Наш английский профессор добрался до министра культуры.
— Что за переписка? Любовная? — спросил Эван.
— Самая что ни на есть.
— Самая что ни на есть. Но там много и всяких литературных выкрутасов. В те времена принято было писать длинные письма.
— А кто эти двое поэтов? — осведомилась Вэл.
— Один Рандольф Генри Падуб, мы его, помню, проходили в школе, я ни строчки понять не мог. А другая — поэтесса, о которой я вообще прежде слыхом не слыхивал Кристабель Ла Мотт.
— Письма обнаружились в Линкольншире? — спросила Вэл с почти утвердительной интонацией.
— Ну да. Я сам живу в Линкольне. Значит, вы в курсе?
— И с этим как?то связана доктор Мод Бейли, — ещё более уверенно продолжала Вэл.
— Ага. Все её почему?то разыскивают. Но она как сквозь землю провалилась. Поди, отдыхает где?нибудь. Сейчас лето, сезон отпусков. Учёные — тоже люди. Она, кстати, и нашла эти письма…
— Я жила раньше с человеком, который изучал творчество Падуба… — сказала Вэл и тут же остановилась, сама изумясь лёгкости, с какой перенесла отношения с Роландом в прошедшее время.
Эван нежно прикрыл её ладонь своей ладонью и подлил всем ещё шампанского. Потом сказал:
— Если это письма, то, наверное, уже возник сложный вопрос с правами собственности и с авторскими правами.
— Профессор Аспидс, англичанин, подключил лорда Падуба. У лорда авторские права на большинство бумаг Рандольфа. Однако у американца, профессора Собрайла, в собрании находятся оригиналы практически всех других писем, да и самое полное издание писем Падуба вышло под его редакцией. Так что его претензии тоже не лишены оснований. Оригиналы найденных писем, по?видимому, принадлежат моему клиенту и его жене. Хотя нашла их Мод Бейли. Нашла в той комнате, где жила старой девой и где умерла от старости Кристабель. Письма были как?то хитро спрятаны, в кукольной кроватке, что ли. Наш клиент ужасно негодует, что Мод ему не сказала, какую кругленькую сумму эти письма стоят…
— Может быть, она не знала?
— Может быть. У всей этой честной компании к ней немало вопросов. Быстрей бы она возвращалась.
— Едва ли она скоро пожалует, — сказала Вэл, переглянувшись с Эваном. — У неё, похоже, есть причина скрываться.
— И даже не одна, — улыбнулся Эван.
До этого дня Вэл не приписывала исчезновение Роланда ничему иному, кроме как любовному увлечению. Тогда, по горячим следам, она в порыве ярости позвонила Мод Бейли домой, и некий голос, с сочным американским акцентом, объявил ей, что Мод в отъезде. «Куда же она уехала?» — спросила Вэл. Голос ответил, с некоторым удовольствием, но и с досадой: «Не знаю, она мне не докладывает». Вэл стала жаловаться Эвану, тот сказал: «Не очень?то он тебе был и нужен. Ведь у вас всё закончилось?..» «А ты откуда знаешь?» — вскричала она сердито, на что Эван спокойно ответил: «Я уж несколько недель за тобой наблюдаю, оцениваю разные улики, на то я и юрист…»
Так вот и вышло, что она вместе с Эваном остановилась в этом доме при конюшнях. В часы вечерней прохлады они прогуливались по двору; двор тщательно выметен, всё в нём исполнено порядка; из ближних дверей конюшен выглядывают длинные морды с большими влажными глазами и, грациозно наклонясь, бережно берут мягкими морщинистыми губами с руки яблоко, у лошадей огромные, но вовсе не опасные зубы, зубы вегетарианцев… Приземистый кирпичный дом утопает в глицинии и ползучих розах. Кормят здесь необычайно плотно, на завтрак подают тушёные почки, яичницу с ветчиной и грибами, или рыбу с рисом и овощами. Спальня — обставленная старинной, основательной мебелью, убранная со вкусом, но весело и пышно, — как в пене утопает в розовом и кремовом ситце обивок и драпировок… Вэл и Эван предавались любви под кроватным балдахином, словно в пещере с розовыми сводами; за распахнутым окном бродила густая мгла, и шёл оттуда приглушённый ночной аромат роз, будто из неведомого Райского сада.
Вэл оглядела нагого Эвана Макинтайра, растянувшегося на постели. Он чем?то напоминал Ревербератора, но в перевёрнутом цвете: вся средняя часть тела у него бледная — от светло?желтоватого до настоящего белого, зато конечности — у жеребца белые! — у Эвана, наоборот, коричневые. И лицо — вполне лошадиное! Вэл прыснула. Потом проговорила: