— Запомни, мой мальчик. Каждому воздается по делам его. И то «добро», которое мы сегодня свершили, скорее всего имеет обратную сторону.
— Но ведь они были поклонниками дьявола?! — опешил мой оруженосец.
— Дьявола? Они зверски убили ни в чем не повинного старика, делавшего добро всей округе, и это единственное преступление, которое я за ними знаю, — жестко произнес я. — Ну, Ацемар Лиможский еще повинен в измене своему сюзерену королю Ричарду, но это меня не касается. А дьявол? Подумай сам — церковь проповедует умерщвление плоти, воздержание и пост; она утверждает, что добровольная аскеза угодна Господу. Нормальному же человеку куда больше нравится вкусно есть, заниматься любовью и носить шелк вместо дерюги, чем всячески терзать себя в угоду кому бы то ни было. И если Бог — это аскеза, то что же тогда дьявол? — задал я провокационный вопрос Ша?контону, глядевшему на меня во все глаза. — Нормальная жизнь. Я больше чем уверен, что единицы из тех, кто бесчинствовал в часовне, были истинными дьяволопоклонниками…
— А как же тогда… — начал было Сэнди, но тут из темноты послышался негромкий рык гоблина.
— Разговариваете? — услышал я хриплый голос Тагура. Мой оруженосец от неожиданности подскочил, но, увидев гоблина, бесшумно появившегося у костра, чертыхнулся и сел на свое место. Насколько я успел заметить, в ночное время Бельрун всегда вы пускал Лаки, если цирк останавливался не в стенах города. Старый гоблин был надежной охраной как от дикого зверя, так и от непрошеного гостя.
— Садись погрейся, — предложил я. Тагур уселся, жутковато поблескивая черными глазищами.
— Милорд, вы что, действительно понимаете это страшилище? — спросил у меня Сэнди.
— На себя бы посмотрел, придурок, — не замедлил огрызнуться гоблин. — Тоже мне, красавчик! Я криво усмехнулся. Переводить это Сэнди, пожалуй, не стоило. Я ограничился лишь коротким кивком. Тагур покосился на меня и заинтересованно спросил:
— А и вправду, откуда ты знаешь нашу речь? Ты случайно не оборотень?
— Он самый, — отозвался я, стараясь не пугать своего оруженосца.
— Я так и думал. Тогда понятно, — заворчал Тагур. — Что, после церкви не спится?
— Не спится… Сэнди, беспокойно ерзавший все это время, наконец не выдержал и спросил:
— Что эта тварь там рычит?
— Не называй его тварью, Александер! — крикнул я на юношу. — Он прекрасно понимает все, что ты говоришь. К тому же он раз в десять старше тебя и опытнее. Так что, будь добр, называй его Тагур.
— Ой, извините… — приподнялся Сэнди, моментально переходя на «вы». — Я и не знал…
— То?то же, не знал… — гоблин тяжело вздохнул. — Вечно вы, люди, все делаете, ничего толком не зная. Как с начала времен повелось, так до сих пор вы ничуть и не изменились.
— А ты помнишь те времена, Тагур? — несколько удивленно спросил я.
— У нас память передается от родителей к детям. Мы помним все, что происходило с нашими предками.
— О чем он? — поинтересовался Сэнди. Я взял на себя роль переводчика, по ходу дела убирая нелестные эпитеты, которыми то и дело награждал род человеческий умудренный жизнью гоблин.
— …В давние времена люди были совсем дикими. Ничего не умели! Ни охотиться толком, ни огня развести… Уж не знаю, чего в голову эльфам взбрело их учить уму?разуму, только, по мне, это им все равно на пользу не пошло, — гоблин поскреб когтистой лапой за ухом.
Ничего не умели! Ни охотиться толком, ни огня развести… Уж не знаю, чего в голову эльфам взбрело их учить уму?разуму, только, по мне, это им все равно на пользу не пошло, — гоблин поскреб когтистой лапой за ухом. — То есть огонь они, конечно, разводить на учились… ну, там, железо плавить, зверье всякое бить, нелепые каменные жилища строить… Да только все щвпустую — как были недоумки, так и остались. Не понимаю я вас, людей!
Тагур наморщил в мыслительном усилии лоб, отчего стал еще более привлекателен для продюсера фильмов ужасов.
— В те времена, когда любая дикая собака представляла для вашего племени серьезную опасность, мы, гоблины, считая вас своими младшими неразумными братьями, — при этих словах Сэнди как?то странно покосился на рассказчика, но ничего не сказал, — взяли на себя защиту вас от всякого хищного зверья. Долгое время опекали неблагодарных людей, защищали их… И что из этого получилось? — Тагур возмущенно уставился на меня. Я дипломатично промолчал, ожидая продолжения.
— Когда эльфы научили ваших предков метать стрелы и махать железными мечами, мы сразу стали дикими чудовищами, угрожающими людям. Они вытесняли нас из наших лесов и горных пещер и страшно досадовали, когда кого?нибудь из их храбрых вояк настигали наши клыки или когти, — гоблин совсем поник, сумрачно глядя в костер.
— В этом наши судьбы схожи, — задумчиво произ нес я. — Много лет тому назад, когда я приносил рыцарский обет защищать слабых и обездоленных, мне и в голову не приходило, как воспримут они мою защиту. За долгие годы странствий я почувствовал это на собственной шкуре: сначала они готовы плясать от радости и объявлять тебя героем, потом твое присутствие начинает их раздражать, поскольку является ежечасным напоминанием о собственной слабости; и если ты не поспешишь распроститься с ними в этот момент, то заканчивается это тем, что тебя обвиняют во всех бедах.