Мы стояли на той самой площадке донжона, откуда полдня назад с де Жизором обозревали лагерь противника, уже готовые к бою и облаченные в доспехи Теперь же понять, кто здесь противник, а кто свой, было практически невозможно Четыре армии в полном вооружении, замерев, стояли друг против друга, не решаясь что?либо предпринять А из Монсегюра за их действиями следили еще три — армия графа Тулузского, арагонцы и тамплиеры.
— Откуда здесь взялись сарацины? — глядя на темную людскую реку, сползающую с западной стороны горного перевала, спросил я у де Жизора, в полном боевом облачении стоявшего рядом.
— Прорвались через Арагон, — мрачно ответил он — Король Раймон послал войско на помощь Тулузе, неверные воспользовались этим.
Полчища сарацинов все прибывали, до края заполняя темную долину
— Ба! Да к христианам тоже идет подкрепление! — усмехнулся какой?то рыцарь, указывая рукой в противоположном направлении Все посмотрели туда На узкой горной тропке, по которой из замка Мерета мы прибыли в Монсегюр, прямо в тыл армии де Монфора двигался небольшой отряд.
— Господи, что это за безумец? — прошептал я, вглядываясь в герб на знамени одинокого рыцаря, скачущего впереди отряда из двух десятков конных воинов — Рейнар, ты можешь разглядеть его герб?
— Птичья лапа, торчащая из облака, — равнодушно ответил Лис, прищуриваясь и рассматривая трепещущее на ветру знамя.
— Что? — хрипло переспросила Инельга, стоявшая рядом с нами — Что ты сказал? Выходящая из облака орлиная лапа в лазури? — глаза ее расширились до неприличия — Они его порубят!
Девушка сделала шаг назад и бросилась вниз по лестнице.
— Ты куда?! — заорал я, бросаясь вслед.
— Это Анри! — донесся снизу отчаянный крик — Они убьют его!
ЭПИЛОГ
Это будет славная охота!
Хотя для многих она станет последней
Акела
Сражение началось как?то вдруг, так, как прорывает давно назревший нарыв. Сарацины, подпираемые сзади собственными все прибывающими отрядами, бросились в атаку.
— Аллах акбар! — разнесся над полем жуткий вопль, вырывающийся из тысяч оскаленных ртов.
— Дени Монжуа! — взревели французские ряды, опуская копья для таранного удара.
— Святой Георгий за старую Англию! — отозвался грозным эхом Меркадье.
— Босиан! — ворота Монсегюра распахнулись, и оттуда вынесся железный поток тамплиеров. Впереди него на белом единороге, грозно наклонившем голову, мчалась облаченная в доспехи девушка с развевающимися по ветру светло?русыми волосами.
И начался бой. Самый страшный и бессмысленный, случившийся на этой земле. Ибо в нем не было и не могло быть победителей и побежденных, потому что каждый сражался за себя и своего соседа против всех. Души, опаленные кровью и гневом, падали на чашу мировых весов, словно дрова, подбрасываемые в дьявольскую топку, и багровый закат разгорался над горами, ограждающими поле боя.
Души, опаленные кровью и гневом, падали на чашу мировых весов, словно дрова, подбрасываемые в дьявольскую топку, и багровый закат разгорался над горами, ограждающими поле боя. Странный закат. Слишком ранний для этого времени года.
Небольшая группа всадников, словно нож, рассекла беспорядочную свалку, которую потом седобородые историки в пыльных кабинетах окрестят Великой Битвой Народов. Подле всадницы на единороге, чуть позади нее, скакал рыцарь на огромном смолисто?черном коне с золотым леопардовым львом на лазоревом щите. Голубое пламя его клинка беспощадно разило всякого, кто осмеливался преградить им путь. Позади него мчался худощавый английский лучник, в бесшабашном опьянении декламирующий во всю глотку стихи на непонятном языке. Длинные стрелы, обитавшие в его колчане, одна за другой устремлялись в гущу боя, поражая врага. Еще несколько всадников в белых плащах с крестами тамплиеров завершали этот не большой отряд.
— Вон он! Анри?и! — раздался пронзительный женский крик, так неуместно звучащий на поле брани. Единорог, разбрасывая перед собой зазевавшихся копейщиков де Монфора, устремился туда, где в кольце врагов отчаянно сражался высокий рыцарь с орлиной лапой на щите. Он был уже несколько раз ранен, но держался молодцом.
— Подмога, Анри! — прокричал рыцарь на черном коне, поражая мечом плечо вражеского всадника. Внезапно двое копейщиков, подскочивших на помощь своему хозяину, с двух рук вонзили свое оружие в брюхо вороного коня. Жеребец жалобно заржал и, встав на дыбы, начал заваливаться набок. Рыцарь быстро освободил ноги из стремян и успел соскочить на землю.
— Мавр, дружище! — крикнул он. Конь был мертв. Воин в ярости обернулся, готовясь покарать убийц. Они уже лежали рядом, пронзенные трехфутовыми стрелами.
— Спасибо, Лис, — прокричал он своему другу.
— Ерунда, Вальдар! — тот отбросил лук. — Только у меня две неприятные новости: во?первых, у меня кончились стрелы, во?вторых, мы окружены.
Рыцарь с леопардовым львом огляделся. Вокруг небольшого отряда, щетиня копья, толпилось разнообразнейшее воинство, обуреваемое единственным желанием — убить.
— Ты жив?! — Инельга спрыгнула со спины единорога, бросаясь к раненому барону де Мерета, сползающему с седла. — Я не могу… принять помощь от дамы… — прохрипел он. Оставшись без всадницы, единорог в несколько скачков преодолел людское кольцо, моментально сомкнувшееся за его спиной. Девушка, не обращая ни на кого внимания, обняла шатающегося: