— Зачем трубить в рог? — пораженный столь странным обрядом, спросил я.
— Говорят, при этом растение издает ужасающие вопли.
— Не думаю, чтобы те, кто расправился с несчастным монахом, особо обращали внимание на чьи?то вопли, — сумрачно отозвался я.
Послышался шум, и на поляну выскочил запыхавшийся Сэнди, волокущий за собой недовольного гоблина.
— Да куда ж ты меня тащишь, дубина стоеросовая! — возмущался он. — Навернуть бы тебя сейчас, да жалко, помрешь ведь…
— Вот, притащил, — отрапортовал серьезный Сэнди, вручая мне меч.
— Кого эти недоумки тут убили? — услышал я возмущенный рык гоблина. — Э?э, да это, похоже, не они… Вот же дурацкая манера убивать друг друга!
— Послушай, Тагур, — подойдя к страшилищу, заговорил Бельрун, сразу забывая легкомысленное «Кра?ки». — Нам нужно найти убийцу этого старика. Ты нам поможешь? Вы говорите, господин рыцарь, он нас понимает? — переспросил Винсент у меня. Я коротко кивнул.
— Ты можешь взять след, Тагур? Гоблин покрутил уродливой головой, оглядывая поляну, и презрительно хмыкнул:
— След! Да здесь дорога, а не след! Бегите за мной и не отставайте, — обратился Тагур непосредственно ко мне, срываясь с места. Сказать «не отставайте» было значительно проще, чем сделать. Мы мчались по лесу, стараясь не упустить из виду спину гоблина, с фантастической быстротой и ловкостью лавировавшего между деревьями, и рубины в рукояти моего клинка пылали, предвкушая праведный бой. Наконец лес кончился, и прямо перед нами показалась небольшая часовня, возвышающаяся на холме.
— Тагур, стой! — едва успел я удержать гоблина, устремившегося к часовне. Мы остановились и залегли в густом кустарнике.
Неподалеку от нас раздалось испуганное ржание — стреноженные лошади, пасшиеся неподалеку, видимо, почуяли гоблина.
— Хорошенькое дело, — заметил я. — У какой?то плохонькой часовенки в лесу — сразу три чистокровных ирландских жеребца!
Бельрун, разбирающийся в лошадях не хуже меня, согласно кивнул.
— Ты лучше туда посмотри! — указал он на кавалькаду из четырех всадников, неспешно подъезжающих к часовне. Кони, сбруя и дорогая одежда неоспоримо свидетельствовали о знатности приезжих.
— Кто?нибудь из них тебе известен? — спросил я, вглядываясь в наездников, гарцующих около часовни.
— Ну, троих я никогда в глаза не видел, а вот предводитель их мне известен. Это виконт Ддемар Лимож?ский.
— Вот так дела! Ему?то что здесь нужно? — удивился я.
— То, что и остальным. Если это то, о чем я думаю, то все начнется с наступлением темноты.
— Черная месса?..
— Именно!
— Что ж, — зло пробормотал я, — подождем до вечера. Пусть соберутся. И они собрались. …Сквозь узкие стрельчатые окна часовни пробивался слабый свет смоляных факелов. На залитом кровью алтаре лежала совершенно нагая девица, живот и грудь которой были разрисованы магическими знаками. Опрокинутое распятие было растоптано и водружено на навозную кучу, красовавшуюся посреди церкви.
— Хозяин! Хозяин! — бешено заорали собравшиеся, выплясывая в неистовом хороводе вокруг алтаря.
— Приди к нам. Мы призываем тебя!
Из часовни послышался грохот, напоминающий взрыв, все вокруг заволокло серным дымом, и, сопровождаемый «сатанинским хохотом», раздававшимся неизвестно откуда, около алтаря возник крупный мус кулистый мужчина, обряженный в маску, изображавшую голову черного козла. Кроме этой маски и свисающей с его плеч наподобие плаща козлиной шкуры, на нем не было ничего. Положив одну руку на лоно возлежавшей перед ним девушки, он воздел другую вверх, выставляя рогами указательный палец и мизинец, и заговорил.
— Привет вам, дети мои!
Толпа ответила ему нестройным шумом и самозабвенно затянула «Отче наш» наоборот. Дождавшись, когда шум стих, козлоголовый продолжал:
— Все ли вы верите в силу мою?
— Все! — закричали в церкви. — Все! Верим! Един ты, и никто, кроме как ты!
— Истинно вам вещаю! Люцифер, светоносный князь, победил! Дрожит небесный чертог беспомощного и никчемного Яхве от проклятий, несущихся к его качающемуся трону. Дрожит пламенный меч в дланях архангела Михаила! Ибо мы есть сила!
— Сила! — загудела переполненная церковь.
— Отринем прочь трусливое милосердие. Проклятие ему! Посеявший зерна смирения да пожнет ярмо! Гул ликования был ответом на его слова.
— Причаститесь от даров моих! — истошно вопил рогатый оратор. Два обнаженных прислужника, один с серебряным блюдом, другой с чашей, начали обходить залу. Не надо было быть анатомом, чтобы определить, что буроватая масса, лежавшая на подносе, была искрошенным сердцем, жидкость же, наполнявшая чашу, более всего напоминала кровь.
— Утолите голод и жажду свою! — разносилось под крышей. — Сеплотьикровь1.
— Винсент, — прошептал я Бельруиу, притаившемуся возле окна часовни. — Подопри дверь, чтобы ни одна скотина не смогла открыть. Сэнди, тащи солому. Да побыстрее. Тагур, будь добр, волоки сюда хворост. Ну что ж, эти ублюдки говорят о силе? В эту игру можно играть вдвоем. — Я достал из сапога огниво. — Нет такой силы, против которой не нашлась другая сила!
ГЛАВА 9
Свет есть отсутствие тьмы;
Тьма есть отсутствие света… Таким образом,
тьма и свет — лишь частные случаи тени.