По залу прокатился возмущенный ропот, многие рыцари вскочили с мест.
— Повесить?! — глаза графа Тулузского налились кровью.
— Да, ваша светлость, — тихо, но четко ответил посыльный. — А сестру господина де Монреаля негодяи бросили в колодец и закидали камнями, крича при этом, что та же участь постигнет всех еретиков.
— Проклятие! — взревел Раймунд, вмиг теряя всю свою куртуазность. — Чертов де Монфор! Где эта французская сука?!
Оживление в зале достигло высшей точки, самые воспитанные дамы не замедлили картинно рухнуть в обморок при словах своего сюзерена; благородное рыцарство, частично вспомнив о своих вассальных обязанностях, воинственно хмурило брови и хваталось за оружие. Представители же изящной словесности во главе с грозой пиратов Рибераком в тоске и печали ломали руки, издавали ужасающие стоны и вопли скорби, в общем, создавали подходящий случаю фон. Бледный мажордом, трясущимися пальцами сжимающий свой жезл, вышел вперед и, преклонив колено, объявил:
— Ваша светлость, ее королевское величество Элеонора Французска с сыном, не объявляя причин, отбыли вчера днем.
— Отчего же ты сразу не доложил мне, негодяй?! — загрохотал граф над головой бедняги.
— Не гневайтесь, ваша светлость… — пролепетал слуга. — Вчера весь день и всю ночь вы бьши заняты обсуждением договора с провенскими баронами. — Бледное осунувшееся лицо графа Раймунда буквально посерело. Я побоялся, что сейчас его светлость хватит удар. Однако, несмотря на предынфарктное состояние, он старался держатьсямолодцом.
— Господа рыцари! — негромко, но решительно начал граф. — Лютый враг угрожает нашей прекрасной стране. И пусть каждый из вас, будь он католик или катар, вспомнит о данной им присяге и поднимет свое знамя рядом с моим! В Лангедоке каждый верует в то, что для него свято. А потому наш долг…
Раймунд не договорил. Видимо, некто, распределяющий удары судьбы, был сегодня особенно недоброжелательно настроен к властителю Тулузы.
— Не удерживайте меня! — раздалось из коридора. — Вы не смеете! Я легат святейшего папы!
— Картина Репина «Не ждали», — почесав затылок, по?русски прошептал Лис. — Вот тебя как раз тут недоставало!
Мое сердце ухнуло куда?то вниз, я вцепился в тугой ворот, пытаясь растянуть шнуровку.
«Ну вот и началось!» — мелькнуло у меня в голове. В дверном проеме материализовалась тощая фигура в белой сутане цистерианца, неуловимо напоминающая привидение. Взлохмаченные черные волосы вокруг тонзуры, большие горящие глаза религиозного фанатика… Петр де Кастельно собственной персоной широкими шагами двинулся напрямик через залу, прямо к престолу графа Тулузского. Благородное общество притихло, словно испуганные птицы перед бурей. Лицо графа пылало яростью.
— Чем обязан вашему присутствию? — сквозь зубы процедил он.
Папский легат остановился в пяти шагах от Раймунда и разразился гневной тирадой.
— Граф! Пора наконец объявить, друг вы или враг, покровитель еретиков или нет. Если вы не расположены к ереси, разите ее в сердце, ибо она, как язва, пожрет все ваши домены! Если вы привержены еще святому престолу — немедленно удалите из армии и земель своих всех еретиков! — пронзительным фальцетом завершил он.
— Удалить? — нехорошим голосом переспросил граф, сдерживающий себя с большим трудом. — Катар или католик, что мне за дело! Лишь бы он был предан и храбр в бою. Изгнать еретиков в этот час — значит подставить свою шею под меч Симона де Монфора. Дайте мне окончить войну, и я сделаю для церкви все, что могу, — граф небрежно махнул рукой. — Ступайте!
Петр гордо выпрямился.
— Эти обещания я слышал много раз. Своей нерешительностью, граф, вы погубили себя в глазах святой церкви и всего христианского мира. Я обвиняю вас в прямой защите ереси! — буквально взвизгнул он.
— Вздор! — заорал граф. — Я терплю ее, и только! Но все слова здесь уже были излишни. Колесо истории вертелось вовсю, перемалывая под своим ободом людские судьбы. Де Кастельно, в экстазе прикрыв глаза, вещал давно заготовленную речь. Все мы, замерев, слушали его слова.
— Теперь, граф, я объявляю тебя клятвопреступником и беззаконником, гнев Божий да разразится над тобой. Я отлучаю тебя от церкви. На всех землях твоих отныне интердикт. С этого дня ты враг Бога и людей, и тот, кто свергнет тебя, поступит справедливо, очистив престол, опозоренный еретиком!
— Повесить негодяя! — закричал в бешенстве Рай?мунд Тулузский.
— Именем святого посланничества моего, которое меня осеняет, я запрещаю всякому поднять руку на помазанника Господа! — с неожиданной силой промолвил Петр де Кастельно и вышел из залы. Все были настолько поражены происшедшим, что никто и не подумал двинуться с места.
— Лис! — толкнул я своего напарника. — Действуем очень быстро! Бери Сэнди и двигайся за святым отцом. Глаз с него не спускай. Не дай Бог с ним что?то случится! При малейшей попытке нападения на этого сумасшедшего легата нападающих локализовать. Но так, чтобы кто?то из них остался жив. Крути его, верти, хочешь — в узел завязывай, но он должен признаться перед Петром де Кастельно, что подослан Аббатом Аббатов.
— Понял! — Лис дернулся, чтобы уйти.