— Сука Элеонора, — прошипел сквозь зубы король Филипп, и я поразился тому, какая ненависть звучала в его словах.
— Ваше величество, — сурово оборвал я его, — попрошу вас удерживаться от оскорблений ни в чем не повинной женщины, которой вы причинили столько зла. Она невиновна в преступлении свихнувшегося барона де Мобрюка и правит от имени вашего сына со гласно законам королевства.
Мои слова были откровенной ложью… Но в политике не существует понятия лжи, как не существует и понятия правды.
— Невиновна? — голубые глаза короля Франции сузились, и он презрительно процедил: — Я достаточно наслушался о ее невиновности в свое время. Это наверняка дело ее рук! Королева спит и видит, чтобы я как можно скорее отдал Богу душу. Это она подослала Мобрюка!
Филипп в ярости грохнул кулаком по столу.
— Эта шампанская потаскуха наверняка переспала со всеми стражниками в Оксеруа!
— Ваше величество, вы забываетесь! — в свою очередь, вспылил я. — Перед вами опоясанный рыцарь, и я не позволю в своем присутствии оскорблять даму, известную всем своим добродетельным поведением!
Король насмешливо скривил губы.
— Добродетельное поведение… Всей Франции известна ее связь с принцем Джоном!
— Анна де Вонж, Беатрисса де Клоссель, Женевье?ва де Ла?Рош Сюрмон… — начал бесстрастно перечислять я. — Я уж не говорю о вашей второй жене Агнессе де Мерань.
При звуке этого имени лицо короля побледнело и передернулось.
— Я не знаю, — безжалостно продолжал я, — известны ли всей Франции имена остальных… По слухам, их было немало. Так что пара романтических записок несчастной покинутой женщины, разыгранной, как пешка, в большой игре, вряд ли перевесит прелести всех этих дам.
— Капитан, — услышал я на канале встревоженно?трезвый голос Лиса. — Может, ты объяснишь, чем ты тут занимаешься! Ты политик или проповедник? Оставь в покое его семейные проблемы!
— Его семейные проблемы — составная часть моей политики, — оборвал я Рейнара. — А кроме того, Сережа, этот чудак на букву М портит жизнь достойной женщине! Должен же кто?то дать ему по ушам за это!
— А ты, значит, этой достойной женщине помогаешь, выпуская ее мужа, — язвительно заметил Лис. — То?то Элеонора будет счастлива пасть на его заляпанную соусом грудь!
В это время король, уже пришедший в себя от моей неслыханной дерзости, проговорил сквозь зубы:
— Я так понимаю, вы себя объявили паладином у моей жены? Но я не собираюсь выслушивать баллады в ее честь.
— То?то Элеонора будет счастлива пасть на его заляпанную соусом грудь!
В это время король, уже пришедший в себя от моей неслыханной дерзости, проговорил сквозь зубы:
— Я так понимаю, вы себя объявили паладином у моей жены? Но я не собираюсь выслушивать баллады в ее честь. Я останусь при своем мнении: она виновна в покушении на мою жизнь и понесет справедливое наказание! — Филипп II произнес это тоном, не до пускающим возражений, недвусмысленно намекая на то, что эта щекотливая тема закрыта?
— Ваше величество! — спокойно глядя в глаза королю, по возможности доброжелательно произнес я. — У Поверьте, становиться вашим врагом никогда не входило в мои планы. И то, что я сейчас говорю, не скажет вам никто другой. Но вы это должны знать, иначе У, вы уподобитесь человеку, глядящему на мир одним глазом.
Филипп Август слегка усмехнулся.
— Вся Европа знает вас как умного и тонкого политика, и лично мне глубоко близок и понятен ваш принцип никому не приносить вассальной присяги, — абсолютно искренне продолжал я, — но те обстоятельства, в которых мы волею судеб оказались, вынуждают — меня предложить вам некоторую сделку.
— Я слушаю вас, — внимательно глядя на меня, произнес король.
— Я готов помочь вам вернуть престол верным и ыстрым способом, так, что через несколько дней вы будете в Париже, Никто не посмеет объявить вас самозванцем, и толпа в толице встретит своего чудом спасшегося короля.
— И чего же вы хотите взамен? — настороженно спросил меня мой собеседник.
— Две вещи. Хотя первую я даже не рассматриваю как условие, это скорее подарок вам, ваше величество. Все лавры вашего чудесного спасения достанутся Винсенту Шадри. Он ваш подданный, человек в высшей степени умный, опытный и отважный. И хотя он не дворянского рода…
— Отчего же? — деланно удивился монарх. — Вот уже несколько часов он носит титул барона.
— О, ваше величество! — я благодарно склонил голову. — Мудрость и справедливость ваших решений, как всегда, опережают самое пылкое воображение. Надеюсь, и в следующем вопросе у нас не возникнет разногласий.
— Я тоже на это надеюсь, — кивнул он, — но, судя по витиеватости вашей речи, мне кажется, они возникнут.
Тяжело вздохнув, я развел руками.
— Второе условие касается вашей жены.
— Почему?то мне так и подумалось, — веско промолвил его августейшее величество.
— Увы, приходится вновь возвращаться к этой теме. Не знаю, поверили вы или нет моему утверждению о ложности обвинений, возводимых на королеву Элеонору, но моим вторым условием будет ваше полное примирение с ее величеством.
— Никогда. Это невозможно.
— Это необходимо. Прежде всего для благополучия Франции. Ведь вы же понимаете, что если откажетесь от этого условия, то королева ни за что не признает вас! А это приведет к расколу в стране и кро вопролитной войне между двумя партиями, — стараясь говорить как можно убедительнее, внушал я ему.