Простая рабочая семья, какой Карлушка представлял себе Настину, оказалась не так проста. Глава семьи — худой, жилистый и коротконогий, с синими, как у Насти, глазами, вовсе не был главой, как не была ею Настина мать, женщина нерешительная и суетливая. Настоящим же главой, рулевым этой семьи оказалась бабка, невзрачная на вид старуха с неулыбчивым тонкогубым ртом и в белой косынке, глубоко надвинутой на лоб, как у монашки.
Сергей Дмитриевич говорил больше всех. Его интересовало Карлушкино имя — не в честь ли Карла Маркса; его «успехи на производстве» — прямо так и задал вопрос — и «жилищные условия».
— Нормальные условия, пап, — вступила в разговор Настя, — жить будем с Ларисой Павловной. Как?нибудь разместимся в трех комнатах, правда? — и весело улыбнулась, подмигнув Карлу.
Вера Арсеньевна спросила только, где он живет. Услышав, что в Старом Городе, оживилась.
— А мы знаешь, где жили?.. — начала было, но бабка громко напомнила про духовку, и та заторопилась на кухню. Вернулась некоторое время спустя, но разговор продолжения не имел. Вернее, говорил один Сергей Дмитриевич. Начал, в отсутствие жены, рассказывать, как во время войны их часть перебросили «в этот ваш Старый Город, вот так прямо ихний бульвар главный, а с той стороны площадь; ну так у нас там казармы были». Две рюмки спустя, сам того не заметив, уже повествовал, как два года назад его сделали бригадиром. По мере того как в бутылке понижался уровень водки (бальзам он больше не наливал), Сергей становился все более словоохотливым. Обращался по большей части к Карлу, всякий раз с одинаковым зачином: «А я тебе так скажу…», о чем бы ни говорил, а говорил главным образом о «производстве», то есть о торфодобыче. Собеседник понятливо кивал, отвечая все реже и в основном междометиями, надеясь, что его «конечно» и «угу» не звучат невежливо.
— Твой?то батя тоже небось воевал?
Вопрос был неожиданный и совершенно непонятный после детального описания, как он, бригадир, закрывает наряды.
— Отец? Нет, он не воевал, — начал было Карлушка, но в этот момент Настя наступила ему под столом на ногу.
— Отец не воевал, — повторил он, глядя в синие глаза будущего тестя, — он… работал.
— Бронь, значит, имел, эт?та, — вслух решил Сергей Дмитриевич. — У нас в роте один служил. Сам он с Челябинска, с Урала, так евоному отцу тоже бронь дали, как война началась. Я тебе так скажу: он на этом своем заводе…
Или она нечаянно наступила? Поймав Настин взгляд, понял: нет, не случайно.
Карл не удивился. Он так часто встречал внезапное молчание, переглядывания, а то и откровенную холодность, чтобы не сказать враждебность по отношению к бывшим сосланным, что понял: лучше промолчать. Он не солгал: отец работал всю войну не покладая рук, и не его вина, что не воевал — с ним воевали…
— Сережа, Сереженька! Смотри, гость?то усталый совсем, тем более с дороги; и Настена вон носом клюет.
Старуха ловко ухватила бутылку с остатками водки, Вера почти синхронно сняла со стола бальзам и наливку. Пока Настя с матерью относили посуду на кухню, Карлушка бесцельно слонялся по комнате, пока не наткнулся на невысокую полку с книгами в углу.
Говорят, что по библиотеке можно определить характер и пристрастия владельца, но Карл оказался в тупике. Он с недоумением пробегал глазами заголовки на корешках: «Русский лес», «Легенды и мифы Древней Греции», «Бухгалтерский учет в торфодобыче»… Рядом стоял свекольного цвета Беранже: «Песни». К Беранже прислонилась «Княжна Тараканова», потом шли «Справочник по элементарной математике», «Как закалялась сталь»… Увидев два корешка с одинаковыми названиями, он удивился и вытащил обе книжки и с недоумением переводил взгляд с одной обложки на другую. Одна называлась «Барсуки» и принадлежала перу Ф. Панферова, другую — «Бруски» — написал Л. Леонов. Вместе с «Русским лесом» вполне могли бы составить трилогию — чем не материал для литературной студии? «Вы литературовед, молодой человек?» — спросили бы. «Нет, инженер?радиотехник». Две книги — «Время жить и время умирать» и «Сага о Форсайтах» — стояли с наклоном в противоположную сторону, словно отшатнувшись от соседей.
«Нет, инженер?радиотехник». Две книги — «Время жить и время умирать» и «Сага о Форсайтах» — стояли с наклоном в противоположную сторону, словно отшатнувшись от соседей. Он невольно улыбнулся.
— Эт?та…
Сергей Дмитриевич остановился рядом.
— Эт?та… — повторил он и показал пальцем на книги. — Мы Настене ни в чем не отказывали, вот и с книжками тоже. У ей этого добра в старом доме целая куча осталась, там сейчас мать живет. Огород, то?се. А я тебе, эт?та… если хочешь стоящее что почитать, то вот сюда гляди.
Он нагнулся и жестом поманил Карла последовать его примеру.
«Стоящее» было сложено стопкой на нижней полке. Было видно, что это книги, многократно читанные и любимые хозяином.
— Во, смотри!
Он совал Карлушке в руки маленькие томики с лохматыми корешками, в сильно потрепанных обложках и с интригующими названиями: «Что происходит в тишине», «Паутина», «Вынужденная посадка», «Под чужим именем»…
— Очень жизненная, я тебе скажу, — он сунул Карлушке толстый томик в некогда зеленом переплете, — как они их на чистую воду вывели, эт?та…