— Зато на первом этаже киоск хороший, от «Академкниги». Все преподаватели хвалят. Он каждый день работает, кроме четверга; загляните, Дмитрий Иванович?
И осеклась, даже губу нижнюю прикусила.
Потому что Дмитрий Иванович не заглянет на факультет даже ради хорошего киоска, ни за какие коврижки не заглянет, Наденька. Если вы Наденька, а не Оленька или Зоенька, что простительно забыть почти за десять лет. С другой стороны, после столь долгого срока вполне можно было бы проведать книжный киоск и заодно ознакомиться с географией нового здания… Вполне можно было бы, если бы доцента Присуху не выставили за дверь старого здания того же факультета. Посему ни в новое, ни даже в старое здание Дмитрий Иванович не пойдет.
Лаборантка осталась ждать другого автобуса, в то время как он уже трясся на неудобном сиденье, направляясь в вечернюю школу, где преподавал английский язык. Никакого Голсуорси, никаких курсовых и дипломных работ: шесть часов в неделю базовой грамматики, где больше пяти слов в связном предложении — высший пилотаж. Деньги, за которые Присуха расписывался в ведомости два раза в месяц, не заслуживали названия зарплаты, а разве что жалованья , которое выдают два раза в месяц из жалости . Способом прокормиться и выжить являлись частные уроки — все последние десять лет Дмитрий Иванович готовил выпускников к поступлению на тот самый факультет, к которому больше не имел отношения.
Эти годы были далеко не столь плотно нафаршированы событиями, как такой же временной отрезок в романе Дюма?pere. Один?единственный эпизод, мелкий и незначительный, как покатившийся с горы камешек, вызвал лавину перемен в жизни доцента Присухи.
После того как машинистка перепечатала монографию, у Дмитрия Ивановича возникла необходимость в машинке с английским шрифтом. В комиссионном магазине машинки были таким же дефицитом, как джинсы, однако пользовались отнюдь не таким широким спросом, на что и уповал доцент. Он терпеливо ждал, и девушка за прилавком, благосклонно принимавшая Присухины шоколадки, обещала позвонить ему, как только появится предмет его вожделений.
И позвонила! Дождавшись конца лекции, Дмитрий Иванович помчался в комиссионку. У входа, бросив взгляд на свое отражение в витрине, поправил галстук, твердо решил завтра же подстричься и потянул тяжелую дверь.
Машинка «идет без футляра», как объяснила продавщица, пряча под прилавок коробку конфет. Счастливый доцент вышел в звенящий майский день, придерживая портфель под мышкой и неся перед собой машинку с женским именем «Мерседес», отсылающем к тому же Дюма, но кто об этом помнит?
Такси не было, но Дмитрию Ивановичу продолжала сопутствовать удача. Прямо у тротуара притормозила «Волга», и приветливый мужчина с аккуратной стрижкой (завтра, завтра же в парикмахерскую!) спросил: «Вам куда, папаша?».
Прямо у тротуара притормозила «Волга», и приветливый мужчина с аккуратной стрижкой (завтра, завтра же в парикмахерскую!) спросил: «Вам куда, папаша?». Все складывалось удачно, а потому можно было и не заметить «папашу», тем более что выскочил другой парень и помог ему с машинкой водрузиться на заднее сиденье, где Присуха очутился между двумя молодыми людьми, тоже недавно подстриженными.
Дмитрий Иванович выдохнул свой адрес, приветливый кивнул, и машина плавно двинулась. Присуха заметил с улыбкой: «Забавно, что «Мерседес» едет в «Волге», правда?». Он успел предупредить: «Здесь направо, пожалуйста», но приветливый сказал: «Мы сначала, Дмитрий Иванович, заедем к нам, это совсем близко», — и тоже улыбнулся.
Остальные молчали.
Машинка пригвоздила Дмитрия Ивановича к месту неподъемной тяжестью, да если бы машинки и не было, куда денешься? Приветливый с интересом посмотрел ему в лицо, словно пытался отследить, как меняется его выражение.
Доцент опустил глаза на машинку. Солнечный луч упал на клавиатуру. Верхний ряд Q W E R T Y U I O P демонстрировал полное отсутствие логики. Как и с этой «Волгой»: математиков таскали, ректору обещали кузькину мать показать, ребят с обоих потоков гоняли. Филологов не трогали; ан вот и тронули.
В нижнем ряду не было ни одной гласной: Z X C V B N M.
Начали с меня.
С улицы Ленина «Волга» свернула не на поперечную улицу, а прямо в зев подворотни.
— Вы удивляетесь, наверное, Дмитрий Иванович? — с улыбкой спросил Приветливый.
— Конечно, — ответил Присуха, — не могу понять закономерности в английской клавиатуре. Почему A S D F G H J K L, например, а не в обратном порядке?
Приветливый снова улыбнулся, на этот раз удивленно:
— Об этом мы с вами тоже поговорим.
О клавиатуре, о машинке? Взятка продавщице?.. Вряд ли шоколад можно считать взяткой, да и не здесь взятками занимаются. Значит, об этом мальчике, который горел. Где ему лечат ожоги, в тюрьме? Кто?то упоминал психбольницу. Парень, говорят, талантливый. Что теперь с ним будет? И чего они хотят от меня, я не знаю этого мальчугана!
— Располагайтесь, Дмитрий Иванович, я сейчас. Курите. Машинку можете сюда поставить, никто не унесет.
Хохотнув, Приветливый вышел.
Предложение «располагаться» намекало на длительное общение.
Окна кабинета выходили на шумную улицу Ленина. Большой письменный стол был почти пуст, если не считать двух телефонов и авторучки космического вида, задорно торчавшей из подставки. К большому столу был торцом приставлен другой, поменьше, как от широкой центральной улицы отходит небольшой переулок. Два деревянных шкафа без стекол и несколько стульев дополняли меблировку.