И как раз поэтому Карлу пришлось ехать в командировку. Начальник отдела развел руками: «Вариантов нет, сам видишь. За недельку управишься — и назад. В понедельник и отправляйся». Он тоже уходил в отпуск, мыслями был уже не здесь, а в Минводах, и не было ему никакого дела до Карлушкиной больной матери, хотя посоветовал, подписывая командировку: «Ну, договоришься с соседями как?нибудь, что ли», — и посмотрел на часы.
Совет был бы хорош, если бы отношения матери с соседями по квартире не ограничивались короткими приветствиями на кухне и в коридоре. Такой барьер обособленности Лариса установила с самого начала и делала вид, что не замечает любые попытки соседей пойти на сближение. Ответная реакция колебалась от «не больно?то и хотелось» до «провались ты пропадом», однако если выказывалась, то не высказывалась.
В конце концов, решил он, буду каждый вечер звонить, с Подмосковьем связь нормальная. «Поезжай, конечно, — мать была совершенно спокойна, — отдохни от меня. Ничего страшного за неделю не случится.
Ничего страшного за неделю не случится. В магазин тоже могу сама ходить, мне докторша гулять велела». Сколько Карлушка помнил, это было ее любимое присловье: «ничего страшного». Было еще одно: «большое дело, подумаешь», если что?то «страшное», то есть достаточно серьезное, происходило.
«Ничего страшного», если кто?то есть поблизости, а кому позвонит мать, при ее?то замкнутости, тем более что во всем городе нет ни одной родной души? С тех пор как она вышла на пенсию… А кстати, как звали ту тетку — волосы пучком, серьги с красными камешками, она с матерью в оранжерее работала? Анна Яновна, вот с кем нужно связаться! Мать с нею видится — по крайней мере, раньше виделась.
— Верно, давно ее не видела, — Лариса оживилась. — Прямо сейчас и позвоню.
Телефонный разговор ее озадачил и встревожил, потому что с Анной Яновной поговорить не удалось. Трубку взяла соседка и зачастила раздраженно:
— Так чего ж вы звоните, когда нету ей тут, уж скока время не живет, а все звонют.
С немалым трудом упросила Лариса позвать к телефону сына Анны Яновны. Сына тоже не оказалось дома, но, к счастью, подошла невестка, заговорила быстро и громко, но не с Ларисой, а с инициативной соседкой:
— Не ваше дело разоряться и трендеть, если не вам звонят, ваше дело к телефону позвать, сколько раз я вам по?хорошему говорила, алло! Алло, вам кого?
Низкий голос звучал заинтригованно, с паузами; женщина говорила с Ларисой вежливо, но от вопросов удержалась: просто назвала новый телефон свекрови и адрес. Нет, не обмен; гораздо интересней. Послышался короткий смешок.
Лариса поблагодарила и попрощалась. Ясно было одно: сын с невесткой и дочкой остались в коммуналке, в то время как… Господи, мы же недавно разговаривали, перед Новым годом! Или это было… Неужели это была прошлая зима и прошлый Новый год?
Анна Яновна жила совсем рядом с Карлом, в соседнем с цветочным магазином доме. Она очень обрадовалась Ларисиному звонку, но, как всегда бывает при долгом перерыве в общении, в разговоре часто повисали неуклюжие паузы, а потом обе начинали говорить одновременно. Условились, что Анна Яновна зайдет на следующей неделе.
Собраться можно было от силы за час, а самолет рано утром. Карл извлек из утробы раскладного дивана сумку: Лиза в свое время привезла из Германии. Почти невесомая, из какого?то прочного материала, с уймой карманов, сумка эта в командировках была незаменима. Белье, носки… Черт, всегда нечетное количество. Рубашки надо гладить. Хорошо бы позвонить Анне Яновне, что меня не будет. И позвонил бы еще вчера, но остановила малодушная мысль: она станет расспрашивать, из самых добрых побуждений. Утюг; где утюг? Кажется, в ванной. Свитер… Нет, свитер не нужен, в самолете хватит пиджака, а у них там теплее, чем здесь. Все лекарства у матери на тумбочке: от давления, от сердца и снотворное. Записную книжку — в боковой кармашек, вместе с журналом.
Утюг и вправду нашелся в ванной. Не забыть бритву?пасту?щетку?расческу, но — завтра; с утюгом в руках вернулся в комнату. Спортивный костюм — на дно, его помять не страшно. Никаких спортивных амбиций у Карла не было, но нужно же во что?то переодеться в гостинице. Серые брюки. Паспорт, билет. Техдокументация; командировка. Да, утюг?то включить не мешало бы… Сколько рубашек нужно на неделю? Допустим, хватит трех, на всякий пожарный. Билет и паспорт — в пиджак, остальные бумаги в сумку, во внутренний карман. Пиджак не этот, а серый в елочку; вон он, на стуле. И с серыми брюками сочетается.
Он снял со спинки стула пиджак и уложил во внутренний карман документы. Так; бумажник, сигареты, спички. Проверить боковые карманы; что это, пустая пачка? Карл озадаченно сдвинул брови, сунул руку и вытащил… стопку библиотечных карточек.
О черт, это же тогда… Портфель отдал, а про карточки забыл, забыл начисто!
На одной стороне была напечатана библиографическая информация; вторая была заполнена четким почерком: обрывки фраз с обилием кавычек, большей частью на русском, иногда на английском.
Чьи?то шпаргалки — или тезисы? Заметки для памяти? Карлушка склонился над столом, потом ногой придвинул стул и сел, не отрывая взгляда от карточек.