Он собрал на кафедре свои пожитки, не очень понимая, что делать со студенческими работами, которые должен был проверить. Навалилось вдруг такое равнодушие, что махнул рукой: спецкурса больше не будет, а работы просмотрит кто?нибудь из ассистентов. «Пожитки жидки», срифмовалось само собой, и Дмитрий Иванович чуть не засмеялся. Две папки, блокнот, новая общая тетрадь (пусть лежит, кому?то пригодится), какие?то бумаги сомнительной важности; сгреб в кулак все ручки. Одна, самая красивая, была поломана; вторая целая, но Присуха ее не любил за корявое перо; третья, с золотым пером — подарок коллег, которые сейчас как раз голосуют за его увольнение. Чего ждать от человека, чья пишущая машинка — орудие тех, кто порочит советский строй? Заведомо ложными измышлениями — эту формулировку он запомнил как раз потому, что раздражало слово «заведомо». Толстую, как ножка стула, шариковую ручку с обоймой разноцветных стержней тоже положил в портфель, с опозданием вспомнив, что теперь она вряд ли понадобится; а, пусть. В нижнем ящике обнаружился галстук в серо?голубую полоску (где только не искал его!) и прошлогодний табель?календарь. Чашку с пересохшим болотцем позавчерашней заварки великодушно оставил. Пожитки жидки, однако портфель внушительно раздулся, и доцент Присуха в последний раз спустился по факультетской лестнице и закрыл за собой дверь.
Коньяк кончился быстрее, чем апатия.
Дни стали пустыми, долгими, одинаковыми, как если бы он вышел на «заслуженный отдых», то бишь на пенсию.
В отличие от пенсионеров Дмитрий Иванович денег не получал, а кончились они быстро.
В отличие от пенсионеров Дмитрий Иванович денег не получал, а кончились они быстро. Значит, отдых не был заслуженным.
Знать бы, что встретит Патриарха, отложил бы поход в библиотеку. Однако сдать книги входило в программу сжигания мостов, как Дмитрий Иванович себя уверял, не желая признаться, что падал духом всякий раз, когда взгляд упирался в корешки с наляпанной библиотечной абракадаброй.
Старый профессор косолапо спускался по лестнице, глядя себе под ноги и кивая встречным.
— Дима!
Пыхтя, остановился на площадке, где растерянно застыл Присуха.
Англичане, прежде чем начать разговор, для разгона перебросятся несколькими замечаниями о погоде. Русский человек одолжит пятерку до получки, в порядке ответной любезности рассказав анекдот.
Дмитрий Иванович предпочитал английскую модель.
— Тепло… — вздохнул профессор, — что мне в этом тепле, только кости ломит. А на кафедре дел полно, все на дачу не соберусь. Да я, признаться, не рвусь туда: все те же «комары да мухи».
— Зато море, сосны, студенты с зачетками не толпятся.
Сказал — и понял, как не хватает ему этих студентов с зачетками.
— В моем возрасте, Дима, что зима, что лето — всё не хорошо. Это вам, молодым, любой сезон в радость.
— Я бы рад в молодых задержаться, — Присуха усмехнулся, — да мне ведь сорок девять уже.
Патриарх оглянулся и сердито зашептал:
— То?то и оно! Тебе дано много, время есть впереди… А теперь что?
Дмитрий Иванович почувствовал, что у него мелко?мелко задергалось веко.
— А что теперь? — ответил как можно спокойней. — Вот, — он показал на раздутый портфель, — сдам книги. Надеюсь, других претензий университет ко мне не имеет.
Старик молчал, и Присухе стало его жалко, но тот неожиданно попросил:
— Дай?ка мне папиросу, Дима.
Время папирос кончилось.
— Кстати, — опасливо затянувшись дешевой болгарской сигареткой, сказал завкафедрой, — звонили из бухгалтерии, там тебе что?то причитается. Загляни к ним.
Бухгалтерия, к счастью, находилась в другом здании. Присуха пообещал «заглянуть».
— Я бы в этом году с удовольствием открестился от вступительных, — продолжал Патриарх, — да не могу: сын моего племянника поступает. Опять же меня того и гляди на пенсию выпихнут… с почетом. И что я тогда делать буду?
То, что я делаю теперь, подумал Дмитрий Иванович.
— По?настоящему, так и пора бы, мне ведь восьмой десяток, давно уже «патриархом» зовут; думаешь, я не знаю?
Отмахнулся от вялого Присухиного протеста:
— Да ладно… Мне в комиссии делать особо нечего, буду сидеть свадебным генералом. Устал я, Дима. Ну, еще год продержусь, а потом мне расскажут о драке за кресло, — профессор усмехнулся.
Что мне Гекуба, чуть заметно дернул плечом Дмитрий Иванович. Он начал раздражаться.
— Да, так о мальчике, — таким голосом, словно только об этом и шла речь, продолжал Патриарх. — Подготовлен он неплохо, но родители хотят подстраховаться. Потому что, если не поступит, то ему прямая дорога в армию.
Дмитрий Иванович вытащил новую сигарету из сплюснутой пачки.
— Дима, ты же прекрасный методист. Взялся бы, а? Сейчас хорошего преподавателя днем с огнем не сыщешь; вот я и подумал…
Случайно ли «подумал» о нем завкафедрой или доцент Присуха в тот день случайно появился в библиотеке, но встреча оказалась судьбоносной как для мальчика, которому удалось избежать армии на законных основаниях, так и для новичка репетитора, снова вернувшегося к папиросам: с легкой руки старого профессора для Дмитрия Ивановича открылось новое поприще.
Подошли к концу вступительные экзамены, но занятия с учениками продолжались: чадолюбивые родители передавали друг другу телефон Присухи, как эстафету. Слово «доцент» поднимало его акции, но больше пяти рублей за урок Дмитрий Иванович не брал.