— Ну ты даешь, мать! Как дружить в одной кровати, так он решительный, а как расписаться по?людски, так «мы ничего не решили».
Настена откусила коричневый квадратик и прочла еще раз: «I don’t care if I never get home». Отложила книжку в сторону:
— Но ведь вы с Анатолием тоже не расписаны.
— Я последней дурой буду, если Толян мне не сделает предложение! — запальчиво крикнула Зинка. — Вот на Новый год и сделает, посмотришь. Он думает, — Зинка сощурилась, — я так и буду по абортариям мотаться? Так вот же и нет! Первый раз прощается, второй раз запрещается, а я уже три раза там ночевала — спасибо, хватит; четвертого раза не будет.
— А твои… знают уже?
— Родичи? Узнают, когда на свадьбу приглашу. Маманя в каждом письме пишет: «Смотри, Зинка, не гуляй». Будто сами они не гуляли, ёкэлэмэнэ… Надо знать, с кем можно гулять, а с кем нет. У нас в Днепропетровске была одна девчонка, так она начала ходить с одним. Он на шахте работал. Клевый такой парень, многим нравился, даже которым постарше. Способный; дали ему на шахте рекомендацию, чтоб в Москву ехать — поступать в институт. Стал он ходить на какие?то курсы. Он на курсы, а Галька вроде как не у дел, и встречаться почти перестали: то он угля дает — отличник производства, ёкэлэмэнэ, то в институт готовится… Хороший шоколад, скажи?
— Шоколад классный; дальше?то что?
Зинка аккуратно запеленала в фольгу остаток шоколадки и положила на тумбочку.
— Дальше было — вам, любознательные. Этот уже на работе отвальную устроил, и они там киряли; маманя его чемодан собирает. Галька к нему, а маманя на нее ноль внимания: «Сани дома нету». Галька туда, сюда… Кинулась в управление: так, мол, и так, ваш отличник производства… А там, как назло, одно бабье сидело. Видим, говорят, что отличник. Хихикают и нагло так смотрят на Гальку, а та из?за пуза даже босоножки свои не видит. И ведь знали все, сволочи, что он ходит с Галькой — и бабы эти, и маманя его. Зато уж и наслушалась она про девичью честь — на всю жизнь нахлебалась. Отличник производства покатил в Москву наукам обучаться, а Галька — в дальнюю станицу рожать, у ней там родня нашлась.
Настена снова раскрыла книгу, напрочь не помня, о чем она читала несколько минут назад.
— Так что думай, — неожиданно сказала Зинка.
«It did not occur to him to wonder what…» Кому «occur»? Или этому второму, как его?.. Пожала плечами:
— Жалко девчонку, конечно.
Зинка пружинисто спрыгнула на пол, хлопнула дверцей тумбочки и начала шарить внутри.
— Печенье где?то было, целая пачка… Ладно, фиг с ним. Ой, а вот и открывалка наша! Сама же и сунула, перед больницей. Сгущенку открыть?
Не отрываясь от книги, Настя помотала головой.
Зинка шелестела оберткой шоколадки. Повернулась к Насте:
— Вот и твой, между прочим, поматросит и бросит.
Настя вспыхнула:
— Он на курсы едет, повышения квалификации. С чего ты взяла?..
— Ну! — подхватила Зинка. — И тоже в Москву? Как тот, Галькин кадр?
«»Almost rude!» Mrs. Small said to Aunt Hester, when June was gone».
— Не вижу ничего общего, — реплика прозвучала суховато, и она добавила: — Разные люди, вот и все дела.
— Мужик до старости дите, — убежденно ответила Зинка, — просто игрушки у них разные. Малые дети машинками забавляются, а как вырастут… — она махнула рукой, не договорив.
«А как вырастут, в вагончики играют», — с горечью подумала Настя, и сразу всплыли обрывки нелепых разговоров Карла. Как?то получается, что Зинка всегда права в насущных делах. Так посмотреть — простенькая девчонка, с этими своими дурацкими присказками. И не сразу поймешь, что Зинка вовсе не простушка; а другие и докапываться не станут. Поженятся они с Толяном, снимут квартиру, а там, смотришь, и кооперативная подоспеет. Еще несколько лет — и сопливый мальчишка будет сидеть на полу, играть с машинкой. Толян вставит новые зубы…
А я?.. Настене стало вдруг так обидно и так жалко себя, что она уткнулась в книгу, стараясь не смотреть в сторону Зинкиной кровати, но глаза как приклеились к одной и той же фразе: «She was upset» — Она была опрокинута. Ее опрокинули. Ерунда какая?то. Кого опрокинули, Джун?! Конечно, одно дело — заливать родителям, как она найдет себе работу по специальности, а другое — найти такую работу. А жить где? Ирэн потому и плевать, попадет она домой или нет, что скоро она переедет в новый дом — вернее, не переедет, но без угла все равно не останется; Зинка с Толяном строят кооператив, а ей где жить? Из общаги вытурят, как только уйдет из цеха. «She was upset». Это я — upset , вот что. Хотя… Еще не вечер.
И я не такая размазня, как Джун.
11
Табеля выдали после третьего урока и сразу отпустили домой. Девочки дошли до троллейбуса и остановились. Томка предложила пойти в кино, «раз такая лафа».
— А что идет?
— «А если это любовь?» — Томка закатила глаза, отчего стало ясно: любовь, и двух мнений быть не может.
Томка предложила пойти в кино, «раз такая лафа».
— А что идет?
— «А если это любовь?» — Томка закатила глаза, отчего стало ясно: любовь, и двух мнений быть не может.
— Так мы же смотрели, — Олька вытащила из кармана варежки.
— Я еще раз хочу.
Они попрощались. Ольке не хотелось в темный зал, хотя бы и полупустой в дневной сеанс, потому что легко было представить, как Томка будет красноречиво вздыхать и поглядывать на нее, приглашая разделить переживания. Когда смотрели фильм, Олька добросовестно пыталась проникнуться любовью героев, но все казалось ей неестественным, только учителя похожи на настоящих. А когда Ксения бежала, говорила или плакала, то ясно было, что бежит, плачет и говорит молодая красивая артистка, а никакая не школьница. Да и форму они там не носят; интересно, почему? Неестественными показались малыши во дворе, которые хором дразнили Ксению — этим?то что? И как влюбленные целоваться начали в церкви… Впрочем, настоящих любовных поцелуев Олька не видела, но во время этой сцены Томка вцепилась ей в рукав мертвой хваткой, явно видя на месте героев себя с Гошей. После того как посмотрели, Томка долго повторяла: «А если это любовь?»