Таисия Николаевна вернулась на место. Брусков?Барсуков сосредоточенно крутил часы на руке. У стола возник сутулый парень с широкоскулым татарским лицом. Потом его сменила полная блондинка в очках — она сильно волновалась, отыскивая собственную рукопись, которую, к оживлению и шуткам собравшихся, держала в руке. Читали рассказы, отрывки из романов, очерки. Все, что было прочитано в этот вечер, охватывало, казалось, все сферы жизни, городской и сельской, описывало «щедрую палитру человеческих чувств», как это сформулировал Барсуков, однако Карла не покидало впечатление, что он уже читал такое где?то, и уже тогда не хотелось дочитывать. Сонливость с него давно слетела — главным образом от недоумения, как такие разные люди могли сочинить столько похожего.
Не всегда безопасно, оказывается, подавать женщинам пальто: после этого нужно провожать их до дому, тем более что Таисия Николаевна скорее сообщила, чем спросила:
— Вы ведь нас проводите?
Он помог Ксении обрядиться в громоздкое, тяжелое сооружение, вызвавшее в памяти слово «салоп», хотя никакого салопа Карл отродясь не видел.
Машинисткино пальтецо, по сравнению с «салопом», было невесомым.
— Что ж ты, детка, так легко одеваешься, — забеспокоилась Ксения, — давно пора зимнее пальто носить.
— На зимнее я еще не заработала, — весело ответила та, но что?то было жалкое в этой бесшабашности, как в стульях с растянутыми парусиновыми сиденьями и в голом окне той комнатушки.
Пошли зачем?то пешком («тут рукой подать»), и по дороге обсуждали читку, стараясь вовлечь Карла, который отделывался неопределенно?одобрительным мычанием. И Таисия Николаевна, и Ксения с особенным жаром превозносили стихи, особенно про платок. Ксения восхищенно повторяла:
— Смело, исключительно смело.
— Сначала Ксению проводим, это по пути, — щебетала Таисия Николаевна.
— И на чай зайдете, ты же замерзла совсем, — подхватила та, — да и Карл… простите, не знаю отчества?
— Просто Карл, — торопливо сказал Карлушка, — только я чай пить не буду, мне…
— У тети Ксени не только чай найдется!
Машинистка смеялась очень задорно, но в этом смехе тоже была жалкость — или так казалось оттого, что она откровенно мерзла в легком пальтеце (тоже, по странному совпадению, цвета какао).
Ксения жила в деревянном доме с забором. Нужно было пройти в калитку, потом подняться на несколько ступенек («осторожно: вот эта проседает»), потом были еще двери…
— Я пойду все?таки, — решился Карл, но обе замахали руками и заговорили одновременно. Выяснилось, что обе замерзли «до чертиков» и, стало быть, согреться просто необходимо. «И вы же обещали меня проводить; правда, тетя Ксеня?» — кокетливо приговаривала Таисия Николаевна.
Ксения между тем успела освободиться от «салопа» и скрылась за дверью, а когда дверь снова открылась, Карлушка чуть не отшатнулся: вышла древняя старушечка, согнутая буквой «Г», словно кто?то начал складывать ее пополам, но остановился на полпути. Старушечка прошаркала к столу, поелозила тряпкой по клеенке, а потом повернулась к Таисии Николаевне:
— Исть будешь?
Карла, похоже, старушечка не заметила.
— Не, баба Ната, не будем. Нам тетя Ксеня чайку обещала, — ответила машинистка и почему?то подмигнула Карлушке.
— Так и скажи, что чаю.
Когда старушечка говорила, она поднимала маленькую седую голову, похожую на головку чеснока, и становилось видно серое щуплое лицо в морщинах. Она послушно двинулась к плите и забренчала чайником. Согнутая спина ее была намного ниже плиты, поэтому старушечка далеко вытянула руку, передвигая чайник. Рука оказалась неожиданно крупная и узловатая, словно ее приставили от кого?то другого.
Ксения вернулась бодрая, с блестящими глазами, и поставила на стол початую бутылку водки.
— И знаешь, — оживленно заговорила она, наполовину повернувшись к Таисии и доставая рюмки из буфета, — тот рассказик про осенний день этого… ну как его, никак не могу запомнить, брюки у него короткие… Да он так и называется, по?моему, «Осенний день» — помнишь? Мне показалось, оригинальный.
Таисия Николаевна закурила и, отгоняя дым от лица, сморщилась:
— Это где трактористы? Нет, тетя Ксеня, у меня эти певцы колхозного счастья вот тут сидят, — она провела ребром ладони по шее.
В этот момент старушечка протянула руку и ловко схватила бутылку с водкой.
— А мне, Таинька, еще знаешь что показалось инте…
Взгляд ее упал на пустой стол, и она резко повернулась к старушке:
— А ну поставь назад! Отдай, кому говорю!..
С неожиданной резвостью подскочила к похитительнице и так сильно дернула бутылку, что чуть не свалила старушечку с ног.
— А мне, Таинька, еще знаешь что показалось инте…
Взгляд ее упал на пустой стол, и она резко повернулась к старушке:
— А ну поставь назад! Отдай, кому говорю!..
С неожиданной резвостью подскочила к похитительнице и так сильно дернула бутылку, что чуть не свалила старушечку с ног.
— И уходи, чтоб духу твоего здесь не было! Тебе давно на Ивановское кладбище пора.
С тихим шарканьем та вышла.
— Вот так и живем, — Ксения закончила спокойно, словно ровным счетом ничего не случилось. Ловко, почти любовно, налила водку в рюмки и быстро выпила свою — так быстро, что Карлушка понял: не первая.