Встреча Карла с торгпредом произошла, когда тот помогал Насте — своей новой жене — перед отъездом. Вошли двое мужчин, и Карл не сразу понял, кто из двоих герой новой пьесы , пока вперед не шагнул коренастый человек лет пятидесяти с высоким лбом под коротким седоватым бобриком волос. «Вы готовы?» — обратился он к Насте, после чего кивнул второму на чемоданы. Таксист, догадался Карлушка, когда тот ухватил вещи и скрылся за дверью. Или у него свой шофер?.. Однако все это вспомнилось уже потом, а в тот момент он отчетливо видел только сына. Ростик, немного чужой в новой заграничной куртке «на вырост», стоял у письменного стола и держался рукой за угол. Плечи куртки были широкими, и Ростик выглядел в ней каким?то жалким, хотя не хотелось думать о сыне таким словом, но — да, он был жалким, потому что было жалко его, такого хрупкого и родного. Настя что?то начала говорить про обмен, и торгпред ее прервал: «Вы предупредили, Настя?..». Карл удивился уважительно?отчужденному «вы» и не сразу понял, что «предупредить» о чем?то собирались именно его, бывшего мужа. Настя не претендовала на жилплощадь (она так и выразилась), поэтому обе комнаты поступали в полное распоряжение Карла. «Не хватало, чтоб она у тебя еще и кусок коммуналки оттяпала, — резюмировал Кондрашин. — В Москве небось у него хоромы ого?го! — И добавил: — Ты у нас теперь богатый жених: две комнаты.
— В Москве небось у него хоромы ого?го! — И добавил: — Ты у нас теперь богатый жених: две комнаты. Не хило… Если что, — Генка подмигнул, — ты ключик?то дашь, по холостому делу?»
О квартире в Москве Карл не задумывался — хватит с него дел с обменом. Ростик по телефону сказал, что у него отдельная комната. Ни гордости в голосе, ни восторга — одна растерянность, и Карлу представилось, что он так и стоит в той нарядной куртке, сжимая в руке чужую телефонную трубку.
— Ты как там? — Карл говорил громко, хотя спиной чувствовал живой интерес Марии Антуанетты.
— Нормально, — бледным спокойным голосом отвечал сын.
Тощее меню вопросов быстро исчерпывалось. Мальчик послушно отвечал одним и тем же словом: «Нормально». Ходит в школу — так он и здесь ходил. В новом классе «нормально», что бы это ни означало, — и здесь было «нормально». Чуть более оживленно Ростик сказал, что в Москве в школах форма другая, похожая на солдатскую, представляешь, пап?
— Ну и как она тебе нравится? — ухватился Карл.
Помолчав, Ростик ответил:
— Нормально.
Ростик, мальчик мой, росточек мой любимый! Мне без тебя… Мне совсем не «нормально», я давно забыл, как это — жить без тебя, Ростик.
Внутренний этот вопль — или скорее скулеж — прервал сын:
— Как бабуля себя чувствует?
Карлушка обрадовался, что Ростик так и сказал: «бабуля» в чужом доме, в чужую трубку. Признаться же в собственном малодушии не смог и потому ответил единственно подходящим словом:
— Нормально. Нормально, сын.
Емкое слово.
Он не слишком погрешил против истины: мать чувствовала себя почти нормально, после непонятного приступа головокружения. «Не комната, а карусель, — пожаловалась она Карлушке, — боюсь упасть». Началась другая карусель, стандартная: поликлиника, анализы, очереди. Теперь она должна была каждый день принимать таблетки «от давления», зато комната кружиться перестала.
О чем сказать в первую очередь — о разводе или о сегодняшней встрече? Вторая новость может настолько захватить внимание, что на первую просто не хватит эмоций. В голове начал выстраиваться диалог с матерью — торжество абсурда, если начать с длинного шарфа, словно его зацепившаяся нитка протянулась в далекую отцовскую юность, когда не было на свете ни его, Карла, ни той красавицы?машинистки, оказавшейся ни много ни мало его… кузиной, что ли? Если отцы — двоюродные братья, то они ведь тоже двоюродные?..
Начать можно просто и деловито:
«Свяжи мне длинный шарф, пожалуйста, — сейчас многие носят, это очень удобно. Только не делай бахрому, а то зацеплю где?нибудь, вот как сегодня.
«А где ты зацепил сегодня?»
«Да не я зацепил, а девушка. Хозяйка квартиры».
«Что за девушка, какой квартиры?..»
«Ну, насчет обмена. Хочу поменяться — надоела коммуналка. И знаешь, что оказалось?»
Вот здесь нельзя ждать паузы, нужно продолжать.
«Мы оказались родственниками! Она, девушка эта, — внучка Коли. Папиного двоюродного брата! Случайно выяснили, когда она шарфом за ящик зацепилась». И пересказать абсурдный сюжет, то есть завернуть один абсурд в другой.
Как дальше пойдет, не очень понятно, но в конце концов она неизбежно должна спохватиться:
«А Настя что, тоже была?»
«Нет, Насти не было».
Это нужно сказать спокойно, твердо, безо всякой бесшабашности.
Мать снимет очки, отложит в сторону.
«Что?то случилось?»
«Мы с Настей разошлись.
Она уехала, и я меняю квартиру».
Кратко и емко, почти патентная формула.
Можно быть уверенным, что ни обмороков, ни истерик не последует: матери это не свойственно. Таблетки «от давления» предотвратят, надо надеяться, его подскок. Осуждать Настю она не станет, за это можно быть спокойным тоже, и не из теплых чувств к невестке, а из?за него, хотя он давно уже любил не жену, а только нежную ямочку у нее на щеке.