Впрочем, с одной стороны, армии базилевса Александра I уже стояли в землях Богемии, а с другой — множество французских эмигрантов, жаждущих возвращения на трон династии Бурбонов, селились по всей Европе, в том числе и на моей, по версии Института, здешней родине. Наступление воинственного узурпатора могло вновь сорвать их с мест. Или, может быть, ветром дальних странствий на постоялый двор занесло каких?нибудь искателей лучшей жизни, которые, запасшись рекомендательными письмами к влиятельному фавориту российского императора, намерены искать доходное место вдали от объятого воинственным ражем отечества.
На моих губах появилась кривая усмешка: они ничуть не хуже, чем мы с Лисом. Если так, быть может, есть смысл двигаться в Россию совместно. Завтра поутру необходимо будет прощупать, что за птицы залетели в «Серебряную кружку», и если птицы ценные, то обаять их и не отпускать от себя, пока не доберемся до места. Лишние крылья в нашем деле не помеха. Удовлетворенный проделанным анализом ситуации я наконец смежил очи, и ночная тьма сомкнулась надо мной, как вода над брошенным в озеро камнем.
* * *
…Красные драгуны генерала Корнуолиса охватывали левый фланг бригады графа Огинского, напирая и угрожая сбросить наскоро сформированные милиционные части континенталов в холодные воды Онтарио.
Удар казачьей сотни в стык между колоннами англичан захлебнулся, встреченный плотным ружейным огнем. Больше резервов не было. И ружейных зарядов, увы, тоже. Блестящие кентуккские стрелки со своими длинными ружьями хороши в огневом бою, но в штыковой атаке от них мало толку. Вместо трех часов мы держались уже почти сутки, а обещанного подкрепления все не было. Сквозь окуляр подзорной трубы я видел, как, в панике бросая оружие, прыгают в воду вчерашние свободные фермеры, и понимал, что при всем желании превратить их беспорядочное бегство в правильное отступление не представляется возможным.
— Капитан. — Голос Лиса во сне звучал гулко, заглушая вопли, доносившиеся с поля битвы. — Надо отходить — в лес англичане не сунутся.
— Отойти — значит пустить врага к Питтсбургу, — упрямо наклонив голову, цедил я.
— А не отойти — значит завалить ему дорогу своими трупами. Как сахар бел, корпус Лафайета еще не все кружева на портянки нашил! ..
Мой друг собрался еще развить эту мысль, когда на лесную поляну с гиканьем вынеслось десять упряжек с взятыми на передки «единорогами». Не давая времени, чтобы лучше рассмотреть нежданное уже подкрепление, соскочившие наземь артиллеристы споро подготовили орудия к стрельбе, и спустя минуту все десять стволов изрыгнули гудящую картечь навстречу смешавшимся драгунам. «Что за храбрец!» — воскликнул я, наблюдая опустошения, раз за разом производимые пушечными залпами…
Картина давно забытого боя отступила, давая место новому видению.
…Юноша с длинными черными волосами, разметавшимися по плечам, с горящим взглядом южанина стоял передо мной, пытаясь утереть пороховую гарь с закопченного лица. Лейтенантские нашивки, наскоро прикрепленные к его некогда белой рубахе с распахнутым воротом, свидетельствовали о совсем недавнем производстве нашего спасителя в офицеры.
— Ваш подвиг заслуживает высокой награды! — с искренним восхищением пожимая руку юному волонтеру, горячо проговорил я.
— Сражаться за свободу — есть высшая награда! — по?мальчишески задорно выпалил мой собеседник. — А воевать под командованием генерала Лафайета для меня высшая честь!
— Сколько же вам лет, друг мой?
— Скоро шестнадцать, — с гордостью сообщил герой. — Но в роду Буонапарте взрослеют рано.
— Вы Буонапарте? — опешив, переспросил я. — Наполеон Буонапарте?!
— Господин генерал, неужели вы слышали обо мне? — в свою очередь не меньше моего поразился юный офицер.
— Доводилось, — как?то нелепо промямлил я, не зная толком, что и сказать. — Не желаете ли перейти под мою команду, скажем, капитаном?
— Капитан, — точно эхом раздалось у меня в голове. — Ты шо, здесь до весны дрыхнуть собрался?Медведь забуревший, вынь лапу из пасти и спускайся жрать нормальную человеческую пищу.
Речь генерала Закревского, начальника штаба императора Руси — Америки Заморской Петра III звучала как?то неуместно. Я повернулся было к нему, чтоб сообщить об этом, и лишь тут сообразил, что это уже не сон, а заработавшая мыслесвязь.
— Что? — потирая виски и пытаясь разлепить глаза, пробормотал я.
— Вставай, все остынет, — заторопил Лис. — Опять же, пока Ульрика со служанкой помелись на базар, у нас есть время без лишних ушей почирикать с соседями на их родном французском языке. Потому шо с таким немецким, как у того полуночного гостя, в патриотически настроенных районах местного рейха варежку лучше не открывать.
— Резонно, — согласился я, откидывая стеганое одеяло.
Поздняя осень — не лучшее время для путешествий, а потому постоялый двор был пуст.
— Резонно, — согласился я, откидывая стеганое одеяло.
Поздняя осень — не лучшее время для путешествий, а потому постоялый двор был пуст. Из десяти комнат, расположенных на втором его этаже, заняты были едва ли три, считая с той, которая предназначалась для моего спутника. Вероятно, ближе к вечеру сюда могли приплестись окрестные жители пропустить пинту пива или стакан кислого рейнского вина, но сейчас городок едва пробуждался и начинал ежедневный суетливый круговорот, а стало быть, у нас была еще фора, чтобы разобраться с делами.