Впрочем, я был намерен предпринять то же самое, и потому дополнительная команда была излишней. Расстояние, отделявшее нас от поверженного офицера, исчислялось шагами. Но тут бежавший впереди Лис резко затормозил, останавливающим жестом вскидывая перед собой руки:
— Э?эй, приятель, шо за дела? Не надо глупостей!
Из?под рухнувшего коня, выцеливая грудь моего друга, поднималась рука, сжимавшая пистолет.
— Мы не французы, родной, мы свои. Из плена бежали.
— Окажите любезность, помогите выбраться, — послышалось в ответ, и рука с пистолетом опустилась. — Мне ногу придавило!
Мы подскочили к раненому, намереваясь совместными усилиями приподнять отяжелевшую тушу коня, и в эту минуту на берегу появились чувствующие уже на зубах вкус добычи кирасиры.
— Эй, пехота, что выделаете? — размахивая палашом, яростно заорал один из них с эполетами лейтенанта на плечах.
— Тупой лошадник! — немедля возмутился я, вновь становясь майором Дюфоржем. — Не видишь, что ли, мы достаем из?под коня нашего пленника.
— Это наш пленник! — в один голос завопили кирасиры, пытаясь наехать конями на бог весть откуда взявшихся конкурентов.
— Ага, держите карман шире, — припадая на колено и вскидывая ружье, заявил Лис. — С какой это бастильской колокольни он ваш, когда мы только что взяли его в плен?
— Но мы его преследовали!
— Если б все бабы, которых я преследовал, становились моими женами, у меня б был гарем больше, чем у царя Соломона. Валите отсюда и не мешайте работать!
— Да вы!.. — Возмущенный лейтенант, уже числивший себя Гетайром Доблести, взмахнул палашом.
Я отскочил в сторону, наводя на него пистоль:
— Конрад, Гийом, Шарль! Возьмите?ка на мушку этих торопыг.
— Да, господин майор! — заорал Мюнхгаузен, производя максимальный шум внутри нашего хлипкого укрепления. — Уже сделано! Одно ваше слово, и они мертвецы.
— Господин лейтенант, — убеждаясь, что моя команда выполнена с блеском, сквозь зубы процедил я, — вы с ума сошли! Я доложу о вашем поведении маршалу Дезе! Как старший по званию я приказываю вам вернуться в строй вашей части.
— А вы?то сами что здесь делаете? — несколько охлаждая клокотавшее в укрытой железом груди возмущение, огрызнулся кавалерист.
— Я не обязан вам отчитываться! — гневно рявкнул я. — И уж подавно не обязан выслушивать дерзости от младшего офицера!
— Это вызов? — расплываясь в недоброй улыбке, холодно отчеканил кирасир. — Что ж, мое имя — Гастон Бувеналь, лейтенант второго эскадрона четырнадцатого кирасирского полка. Если нам суждено пережить сегодняшний день, я радостно встречусь с вами без лишних свидетелей, мсье…
— Майор Луи Дюфорж, командир батальона седьмого линейного полка, — четко отрапортовал я. — К вашим услугам.
— Командир, — не спуская пристального взгляда с наездников, проговорил Лис, — вроде бы базилевс запретил дуэли в действующей армии.
— Ничего! — успокоил я соратника.
— К вашим услугам.
— Командир, — не спуская пристального взгляда с наездников, проговорил Лис, — вроде бы базилевс запретил дуэли в действующей армии.
— Ничего! — успокоил я соратника. — Полагаю, вскоре после нынешней победы снова будет заключен мир.
Новое ядро рухнуло на лед, образуя в нем широкую прорубь и взметая фонтан холодной воды. Раздосадованные кирасиры поворотили коней, наперебой желая нам с лейтенантом скорейшей встречи. Должно быть, в своем кругу тот слыл отчаянным рубакой.
Бой продолжался, и лишь всевидящим Норнам, плетущим нити человеческих судеб, было ведомо, кому из храбрецов, сошедшихся грудь в грудь посреди узкой долины вблизи Моравских гор, суждено пережить клонящийся к перелому день.
Утренний туман развеялся, и небо, затянутое тучами, просветлело так, словно Господь Вседержитель наблюдал из заоблачных высей, на какие безумства способны его возлюбленные чада ради великих идей, не стоящих чернил, затраченных на их подробное описание.
Проследив за удалением незадачливых охотников, мы с Лисом вернулись к прерванному занятию: оттаскиванию убитого коня.
— Вы что же, действительно русские? — морщась от боли, поинтересовался раненый офицер.
— Не совсем. Я австрийский офицер, — признался я, наконец освобождая застрявшую в стремени ногу гусара и взваливая его себе на плечи. — Сергей, не забудь штандарт, — скомандовал я.
— Вот уж мог бы и не говорить, — оскорбился Лис, поднимая лежащее на земле древко.
— Позвольте мне представиться, господа, — склонил голову спасенный офицер, когда мы вновь очутились под изрешеченным кровом рыбацкой лачуги. — Полковник, князь Святополк?Четвертинский, Борис Антонович, командир эскадрона лейб?гвардии гусарского ее императорского величества полка.
— Граф Вальтер Турн фон Цеверш, — назвался я, — полковник богемских стрелков.
— Барон Конрад Вильгельм фон Мюнхгаузен, — последовал моему примеру наш боевой товарищ, — ротмистр брауншвейгских кирасир.
— А я, а у меня… — Лицо Сергея приняло несколько озадаченное выражение. — Да шо там! Зовите меня просто — Лис. Если мало, так и быть, добавляйте «Величайший».
Эта неожиданная шутка вызвала в гнетущей атмосфере боли и доведенных до предела человеческих сил взрыв гомерического хохота, скорее нервного, чем веселого, однако скопившееся за сутки напряжение требовало разрядки. Мы сгибались пополам от смеха, не имея сил его унять и не обращая внимания на то, с каким неподдельным удивлением глядят на нас сквозь выбитые окна люди в красных, расшитых золотым шнуром ментиках, точь?в?точь как у спасенного князя.