Я имею полномочия от Павла I предложить вам протекторат над Османской Портой Российской империи. Но это предложение остается в силе лишь до того, как здесь появится базилевс Александр Дюма. В первом случае вы сохраните трон и владения в Малой Азии, во втором же — вас и весь султанский двор проведут в золотых цепях по европейским столицам. Вы будете рабами сопровождать колесницу триумфатора. Думайте быстрей, выбирайте между неразумием и рабством, с одной стороны, и смиренной мудростью, а следовательно, троном султана под эгидой великого российского императора — с другой.
— Я вынужден капитулировать, — прошептал Селим III, роняя голову на грудь и сокрушенно усаживаясь на ковер.
— Давно бы так, — пробормотал Сергей, подбрасывая в ладони драгоценный перстень. — Ну шо, картина «Алаверды» — турецкий султан пишет анонимку на запорожских казаков. У кого тут почерк хороший? Исторический документ все же!
— Уж во всяком случае, не у тебя, — оборвал я «секретаря».
— А шо? — возмутился Лис. — Я ж такое напишу, ученые обрыдаются! В школах этот договор будут заучивать наизусть и цитировать на редких свиданиях любимым учителям.
— Свидания переносятся, — вмешался я в бурлящее течение потока Лисова красноречия. — Не забывай, что под утро янычары снова обрушатся на русский лагерь. Хорошо бы, чтобы Кутузов об этом узнал до того, как турки начнут штурмовать, потому как даже с подписанной капитуляцией мы здесь долго не высидим, особенно если вдруг османы на радостях разобьют почтеннейшего Михаила Илларионовича, как ты говоришь, «вдребезги и пополам».
— Ну вот, опять я, — почти с тем же чувством, что недавно султан, обреченно вздохнул Лис. — Опять я! Ни одного ж эпохального события мимо не прокатится! Шо, всё? Я уже не товарищ узбаши, а своя же собственная жена? Вот она, награда за труды и невзгоды! Все порушено, покинуто, поросло быльем, и потомок не придет всплакнуть на безвестный холмик среди долины ровны?ыя…
— Сергей, но ты же понимаешь, — начал увещевать я, — дело ответственное, нужна будет связь…
— Да ладно, не лечи мне голову! Мне как, одному идти или что?
— Я иду с вами. На веслах вдвоем сподручнее. — Князь Багратион начал поспешно заматываться в длинное покрывало. — Надо только поточнее выяснить у мадам Айме, где находится описанный ею ход. И как он открывается.
Две нежные пери, скромно потупив взор, спускались ко двору султанского гарема в сопровождении пары евнухов — то ли греков, то ли фракийцев. Со стороны могло показаться, что оставшийся с прекрасной Накшидиль султан и его собеседник решили продолжить сладостное времяпрепровождение после заката, и отважный узбаши оставил при себе любимую жену.
Со стороны могло показаться, что оставшийся с прекрасной Накшидиль султан и его собеседник решили продолжить сладостное времяпрепровождение после заката, и отважный узбаши оставил при себе любимую жену. Ибо, как ведомо каждому, державшему в руках смертоносное оружие, женщина — отдохновение воина. Как бы, должно быть, удивились досужие наблюдатели, узрев под одним из непроницаемых покрывал робких путниц того самого лихого узбаши, прорвавшего нынче утром морскую блокаду столицы.
— И не забудьте написать в договоре, шо отныне и вовеки челноки из любимого отечества должны обслуживаться вне очереди, за полцены и без всяких пошлин. Дальше еще про турецкий крем для бритья…
— Лис, что ты несешь, — возмущался я, — какой еще крем для бритья?
— Я несу тяжкий крест борьбы за права отечественных потребителей! А крем, ну, скажем, «Арко».
— Здесь решается судьба империи!
— А мне от ее судьбы ни холодно, ни жарко, — быть может, моргнув глазом, а может, и нет, отозвался Сергей. — А крем, между прочим, неплохой. Можно было бы осчастливить соотечественников, забить в качестве дани. На каждую православную рожу мужского населения во исполнение воли Петра 1 о бритье бород поставлять, скажем, по двенадцать тюбиков в год.
— Оставь эти глупости! — злился я.
— Это не глупости, — не унимался Лис, желающий хоть так «замстить» мне за необходимость плескаться в водах Босфора. — Я спасаю отечество от кровопролития!
— Какого еще кровопролития?
— От бритвенных порезов.
Ворота гарема закрылись позади мелко семенящих «жен» Ахмада Акбара ибн Батика, определенных волею султана ночевать вместе с его собственными наложницами. Тяжелые ворота затворились, и в тот же миг Лис умолк, позабыв о щетинистости соплеменников, да и я, наблюдавший происходящее его глазами, признаться, тоже.
Вокруг обширного бассейна, посреди которого с нежным журчанием ронял высокие струи прохладный фонтан, в весьма живописном беспорядке сидели, лежали, ходили десятки разномастных красавиц, одежда которых резко контрастировала с облачением Лиса и Багратиона хотя бы уж тем, что на резвящихся девушках она почти отсутствовала.
— Ой?ё! — выдохнул мой напарник, перебегая взглядом по замечательному цветнику с той скоростью, с которой хороший спринтер пробегает стометровку. — Капитан, слушай, ты думаешь, Кутузов сам не дотумкает, шо ему под утро собираются холку намылить? Я ж по учебнику школьному помню, он мужик бдительный, в эту голову палец в рот не клади!