— Ваша догадка верна, — нарушил я молчание, — битва у Кейсарии придумана нами вчера ночью, и победоносный Ибрахим?Паша не идет спасать Константинополь от неверных.
— Я так и подумала, — грустно вздохнула пылкая креолка. — Что ж, тогда перейдем к делу. Какую помощь вы хотите получить и что за это в случае успеха будет гарантировано мне?
— В плену у султана оказался российский полководец граф Бонапартий, — тихо проговорил я, стараясь не привлекать внимания копающихся в золоте евнухов по ту сторону двери.
— Я слышала о нем, — кивнула валиде?султан, загадочно улыбаясь. — Мне об этом человеке писала одна наша с Александром общая знакомая.
— Жозефина де Богарне? — предположил я, вспоминая довольно часто употребляемый в переписке Наполеона позывной «Морская лилия».
Судя по тому, что нам удалось прочесть, человек, скрывавшийся под этим странным именем, знавал базилевса задолго до его восшествия на престол и теперь обладал информацией достаточно приватного свойства. Жозефина, немало преуспевшая в искусстве любви креолка с далеких островов, вполне годилась для исполнения подобной роли. Ее муж, виконт де Богарне, казненный в мрачные годы Директории, по сути, был невинной жертвой, и чудом спасшаяся от гильотины подруга валиде?султан с высокой долей вероятности могла числить среди виновников террора и бывшего генерала Республики Александра Дюма. Жизнь порой весьма причудливо разводит дороги юношеской дружбы.
— Жозефина, — с легким удивлением глядя на меня, подтвердила француженка. — Вы знакомы с ней?
— Наслышан, — уклончиво ответил я.
— Так вот моя подруга рекомендовала мне помочь генералу Бонапартию найти общий язык с Селимом III до того, как Александр Дюма придет под стены Константинополя.
— Так вот моя подруга рекомендовала мне помочь генералу Бонапартию найти общий язык с Селимом III до того, как Александр Дюма придет под стены Константинополя.
— По сути дела, я повторю слова госпожи Богарне, — проговорил я. — Положение Османской Порты безнадежно. Оно даже хуже, чем можно предположить. Изменники внутри столицы готовят переворот, чтобы посадить на трон Мустафу, брата султана. Об этом мне известно достоверно. Им чуждо все европейское, и вы как едва ли не главная виновница реформ, можете стать первой жертвой их мести.
Вне стен Константинополя обстановка для вас также безрадостна. Крепость окружена, подхода ваших союзников ждать не приходится. Если венская коалиция овладеет землями Порты, ваш сын унаследует только кровь османов и ничего более. Если же вы согласитесь помочь и Константинополь откроет ворота российской армии, Турция как держава останется на карте, хотя, вероятно, под совместным протекторатом рыцарственного союза. Что делать, мадам, есть время взлета и часы падения.
Я, в свою очередь, могу обещать, что Мустафа будет вывезен в одну из европейских столиц и никогда уже не вернется в Османскую Порту. Если хотите, Селим III тоже может быть поселен где?нибудь в Крыму, скажем, в Бахчисарае. Вы же получите султанские богатства, титул королевы?матери и полную возможность жить в свое удовольствие там, где вам заблагорассудится.
— Хорошо, — после трехминутной задумчивости спокойно и деловито произнесла Айме Дюбук де Ривери. — Вы говорите дельные вещи, но у меня есть одно условие.
— Какое же? — торопливо поинтересовался я, понимая, что и так наобещал столько, что едва ли смогу исполнить.
— Селим III по?прежнему останется султаном.
— Для чего вам это? — спросил я, искренне удивляясь.
— Россия, Австрия и Франция наверняка поделят Османскую Порту, как до того Россия, Австрия и Пруссия разделили Речь Посполитую. Кто бы ни был в этот момент султаном, ему придется на это пойти и поставить свою подпись под унизительным договором, разрывающим в клочья великую империю. Селиму III это не впервой, он уже терял земли и в Валахии, и в Крыму, и на Балканах. В истории страны на голову этого султана будут обрушены проклятия, так же как сейчас восхваления. Но я не хочу, чтобы яд людской ненависти пролился на голову моего сына. Он придет к власти, когда настанет его черед, и, если даст Господь всемилостивейший и великий, Махмуд создаст новую державу, и я ему в этом всемерно помогу. — Бывшая наложница замолчала, пытаясь разглядеть в наших глазах, какое впечатление произвела на «тайное посольство» ее речь.
Я беззвучно кивнул, признавая справедливость и умеренность требований нашей союзницы.
— Что ж, в таком случае я вам помогу. — Айме громко хлопнула в ладоши, призывая евнухов. — Накройте этим госпожам стол в моем киоске и укажите им путь к нему, а я вскоре к ним присоединюсь.
Киоск, или, более правильно, кёшк — своеобразный павильон, небольшой летний дворец, был расположен на склоне холма, сбегающего к морю и упирающегося в обрез воды мощными крепостными стенами. Это было одно из множества подобных тенистых мест, где, по замыслу архитектора, можно было есть сладкий шербет, запивая его тонким хиосским вином, расслабленно глотать ароматный дым кальяна и любоваться попеременно спокойным голубым морем или нежными прелестями исполняющих танец живота невольниц. Должно быть, эту летнюю резиденцию облюбовала для себя красавица Айме, хотя и лишенная по закону права зваться любимой женой правящего султана, но вместе е тем сохранившая огромное влияние при дворе и потому легко позволявшая себе подобные вольности.