Однако последние слова моего друга не достигли сознания изумленного барона. Он сидел на корточках возле таза, сомнамбулически зачерпывая из него пригоршни монет и по одному сбрасывая червонцы обратно.
— Эй, дорогуша, ты часом головой не подвинулся? А то тут, знаешь ли, животный магнетизм во все стороны так и брызжет.
— Но этого не может быть, — с трудом выдавил финансист.
— Граф бы с тобой не согласился. — Лис бестрепетно подхватил посверкивающее сокровище из?под носа пребывающего в ступоре фон Дрейнгофа. — Полагаю, и все семейство Турнов было бы с ним заодно. Ладно, тушим свечи, возвращаемся. На этой неделе больше делов не будет. Вот ведь тоже недоработка: ну почему такое ценное оборудование нельзя использовать каждый день?А наверняка ж Лобачевский с Пифагором…
Следующая краткая, но емкая фраза ополоумевшего финансиста, вероятно, была музыкой для моего друга:
— ПРОДАЙ!!!!
— Пифагора, что ли? Так он уже умер. — Сергей мастерски изобразил недоумение на своем хитром лице.
— Вот это!
— Да не?ет, ну как же… Капитан, дальше будет неинтересно. Пациент готов к ампутации мошны, а об исходе операции я доложу тебе позже. Привет от меня княгине, хотя нет, щас я этого меланхолика выставлю и сам с приветом явлюсь… Барон, как же я могу это продать, если оно стоит несусветных денег?
ГЛАВА 8
Пытаясь стать хозяином положения, многие делают его чрезвычайным.
А. Лебедь
Мое вечернее рандеву с очаровательной княгиней продолжалось. Она не принадлежала к той категории кокеток, готовых привлечь всякого из одной лишь досужей страсти к обольщению. Наделенная живым, острым, но, пожалуй, несколько романтичным умом Екатерина Павловна желала видеть во мне героя среди серых, несмотря на румяна, светских лиц.
Я был экзотичен для нее, как заморский попугай, обладающий связной речью, но чем более ее светлость принимала участие в моих делах, тем более привязывалась к объекту своих благодеяний. Правда, таковые имелись еще лишь в воображении княгини, но подобно многим дамам она полагала действие если не свершившимся, то, уж во всяком случае, свершающимся лишь потому, что оно пришло ей в голову.
Сейчас, проникнувшись идеей доставить меня в Россию, княгиня с жаром расписывала прелести российского двора и выгоды службы у венценосного рыцаря. Пожалуй, не планируй я перебраться в Россию, и тогда б непременно задумался о словах вдохновенной русской вербовщицы. Но в тот момент, когда я уже выстроил в уме цветистую фразу о готовности сопровождать ее светлость, куда ей только заблагорассудится, затянутый в роскошную ливрею осанистый лакей доложил о прибытии кавалера Сергея Лиса. Вслед за церемонным слугой, придерживая дверь носком сапога, ввалился мой секретарь, торжественно держа в руках фарфоровую супницу, расписанную сценами королевской охоты на оленей.
— Ваша светлость, — стараясь придерживаться этикета, выпалил Сергей, — мой друг, который сейчас сидит перед вами, попросил доставить сюда вот эту посудину, шо я с радостью и делаю. — Он водрузил свою ношу на столик, едва не сбросив на пол блюдо с фруктами.
— Он водрузил свою ношу на столик, едва не сбросив на пол блюдо с фруктами. — Вот! Получите и распишитесь.
— Что это? — внимательно рассматривая произведение севрских мастеров, озадаченно спросила Екатерина Павловна.
— Я так подозреваю, шо супница, — задумчиво обходя восточного стиля палисандровый столик, сообщил о плодах наблюдений Лис. — Не, ну, в принципе туда можно и щи наливать или, там, борщ… Да разве ж тут борщеца наварят?
— Вы принесли мне борщ? — удивилась княгиня Багратион. — Граф, что все это означает?
— Да так, — пожал плечами я, — небольшой сюрприз. Впрочем, вы можете увидеть все сами.
— Однако это странно. — Заинтригованная Екатерина Павловна чуть опасливо приподняла крышку супницы. — Но тут какая?то резаная бумага!
— Что такое вы говорите? — деланно изумился мой секретарь. — Ваша светлость, что за кощунство? Это не резаная бумага, это резаная ценная бумага! Вернее, бумаги. — Не спросясь, он запустил в супницу пятерню и выгреб оттуда искромсанные клочья своей добычи. — Нешто не узнаете?
Екатерина Павловна, обмерев, впилась немигающим взглядом в обрывки, на которых виднелись кусочки букв, иногда даже половинки слов.
— Неужто… Неужто это мои векселя?
— Ну, с точки зрения вульгарного материализма, — радуясь случаю покрасоваться, глубокомысленно заговорил Лис, — я бы счел этот факт несомненным. Но с другой стороны, поддерживая концепцию старины Декарта, как не подвергнуть сомнению ваш, княгиня, скоропалительный вывод? Да сунься я с этим конфетти к любому банкиру, он бы весьма удивился моему заявлению, что перед ним векселя, да еще на семьдесят тысяч крон!
Глаза Екатерины Павловны, и без того немаленькие, теперь занимали пол?лица, и читавшийся в них немой вопрос я мог бы рассмотреть из другого конца зала.
— Видите ли, сударыня, — точно оправдываясь, начал я, — вчера мне невольно пришлось быть свидетелем разговора вашей светлости с неким финансистом. Прошу извинить мне это ненамеренное нарушение канонов хорошего тона. Волею случая я узнал о тяготах вашего положения, и с моей стороны было бы неучтивым, имея возможность повлиять на обстоятельства, позволить им развиваться в огорчительном направлении.