— Мне о том доподлинно известно. — Графиня Скавронская понизила голос и начала обмахиваться веером, точно намереваясь развеять в воздухе едва отзвучавшие слова. — А чему, по сути, удивляться? Англичане против императора уже давно злоумышляли. Не вышло у них через Роджерсона зельями его опоить, вот и хотят, как тогда, в 1801 году, силой оружия государя извести.
— Откуда же такие слухи? — точно между прочим с улыбкой поинтересовался я.
— Нынче утором Юлий Помпеевич был на приеме у императора. Обсуждался будущий поход. Так вот там?то господин от артиллерии генерал Бонапартий непреложные доказательства и привел, что британские шпионы близ дворца его величества гнездо свили и буквально ежеутренне на вахт?парадах присутствуют, — невольно цитируя отчима, сообщила Екатерина Павловна.
Я едва не поперхнулся от такого заявления, но вовремя осознал, что представляю здесь интересы совсем другой страны, и взял себя в руки.
— Там звучали имена? — тихо спросил я.
— Пока нет, — точно так же заговорщицки отвечала моя нежная подруга. — Сами должны понимать, где основания полагать, что измена не угнездилась среди тех, кто был на совете?
— В любом случае им теперь известно, что заговор уже не кромешная тайна, — возразил я.
— Сами должны понимать, где основания полагать, что измена не угнездилась среди тех, кто был на совете?
— В любом случае им теперь известно, что заговор уже не кромешная тайна, — возразил я. — Стало быть, сейчас они будут таиться.
— Граф Литта об том говорит, что, ежели будут таиться так, что и глаз на императора поднять не посмеют, тогда можно сказать, что и заговора никакого нет. А ежели всполошатся и станут дергаться, как марионетки в цирке, то себя тем самым и выдадут. В любом случае Бонапартию поручено следственную комиссию возглавить и все досконально о заговоре вызнать.
— Надо будет уступить ему своего делопроизводителя, — сводя разговор в шутку, бросил я. — Эта ищейка чужой кусок за три версты чует.
— А все же, определенно вам скажу, заговор есть, — тихо проговорила Екатерина Павловна, направляясь к гостям. — Но, полагаю, он не помешает вам остаться нынче вечером?
От каменных стен Брусьева Костыля уже вовсю тянуло осенней сыростью, и потому каждый день здесь жарко пылал камин, пытаясь обогреть продрогших хозяев.
— О, наше северное лето, карикатура южных зим, — бросая тоскливый взгляд в окно, с чувством процитировал Лис замечательную фразу, еще не вышедшую из?под пера юного царскосельского лицеиста. — Слушай, граф, я уж не знаю, кому здешняя осень — болдинская, но лично мне это «пышное природы увяданье» абсолютно не в тему. Пора уже наконец в поход на Неаполь, там хоть тепло, — во всю прыть тосковал мой напарник. — Как хорошо было в Турции! Море, солнце, воздух — хоть по чашкам разливай. Дамочки в неглиже у фонтана курлычут… Я, кстати, обещал им вернуться, а до сих пор околачиваю тут не пойми что не пойми чем. Это правильно? Можешь не отвечать, я тебе и так скажу: это неправильно. Они там, поди, уже новый фонтан слез наплакали, а мы все ни ухом ни рылом. Харэ балдеть! Поехали в разведку!
— Что разведывать? — Я, усмехнувшись, прошел через библиотеку и, водрузившись на подоконник, уставился на улицу. — Осень здесь действительно наступает слишком рано. — Я обернулся к тоскливо развалившемуся в кресле Сергею. — Знаешь, у меня такое ощущение, что я уже эту картину видел.
— В последние дни — каждое утро, — хмуро глядя в огонь, парировал Сергей.
— Нет, не сейчас, хотя и здесь. Помнишь, когда ты газету притащил.
— Какую газету? — не спуская глаз с огня, лениво спросил напарник.
— Из другого мира. Когда нас под Брусьев Костыль завлекло.
— А?а?а, это. — Лис неопределенно кивнул.
— Точно так же, — продолжал я, — листья падают, вся земля желто?красная, повсюду запустение, и вдруг гляжу… — Я осекся, вскакивая с подоконника. — Черт!
— Какой еще черт? Что там стряслось? — обернулся Лис.
— Снова она!
— Кто?
— Траурная Букетница!!!
ГЛАВА 29
Все вооруженные пророки побеждали, а все безоружные — гибли.
Никколо Макиавелли
Холодная испарина выступила у меня на лбу, и звуки невысказанных слов, мгновенно сбившись в тугой комок, встали поперек горла.
— Граф, ты не приболел? — быстро оценивая мою внезапную бледность, переполошился Лис.
Я продолжал указывать в парк, туда, где по желтым листьям брела неведомая колдунья, собирая яркоцветные экспонаты для своего ядовитого гербария.
— Оба?на! — Сергей напрягся, точно хищник, готовый к броску. — Слушай, это «жу», ни фига, ни разу, неспроста.
Пора бы потолковать с мадамой о видах на урожай! В конце концов, здесь частное владение, а не парк культуры и отдыха.
Мы устремились во двор одновременно, не совсем понимая, что, собственно, намереваемся делать с нарушительницей границ приватной территории и о чем с ней разговаривать. Мы не спустились, а буквально ссыпались вниз, едва не сбив с ног кого?то из прислуги. Но, к величайшему удивлению, осенний парк был пуст, и лишь опавшая листва с унылой безысходностью шелестела под ногами.
— Не врубаюсь! — Лис пристально оглядел унылую картину увядания и запустения.
Между ветвей деревьев, спешивших окончательно расстаться с последними клочьями летнего наряда, уже вовсю просматривались дома Брусьевой слободы, но ни за воротами, ни перед ними Траурной Цветочницы не наблюдалось.