Спустя три дня перемирие было подписано, мирные же переговоры должны были начаться в Вене в канун Рождества.
Видит Бог, как мне не хотелось возвращаться в столицу Австрии. Я уже видел себя разгуливающим по берегам Невы, вероятно, куда более обустроенным теперь, чем в разгар золотого века Екатерины, когда мне довелось побывать там в первый раз. Пожалуй, на взыскательный лондонский вкус град Святого Петра был воплощением истинно варварской роскоши, и поговаривали, что древняя столица еще пышнее, чем ее северная, овеваемая всеми морскими ветрами сестра. Но это яркоцветие в сочетании с российским хлебосольством радовали меня, воскрешая в памяти воспоминания о первой «самостоятельной» командировке в «сопределы». Здесь же, в Вене, элегантной и вычурно прекрасной, меня ждали лишь те, с кем я вовсе не горел желанием встретиться.
Первый досадный визит не заставил себя долго ждать. Господин Протвиц явился в особняк Турнов в сопровождении пары жандармов, захваченных, должно быть, для пущей уверенности.
Первый досадный визит не заставил себя долго ждать. Господин Протвиц явился в особняк Турнов в сопровождении пары жандармов, захваченных, должно быть, для пущей уверенности.
— Граф, я желаю задать вам несколько вопросов, — содрогаясь от собственной наглости, заявил таксоид.
— Задавайте уж, коли пришли, — скривил губы я, досадуя, что ранний визит ищейки может вызвать нежелательные вопросы у генерала Бонапарта и князя Бориса Антоновича, квартировавших в моем особняке. Я также приглашал и Багратионов, но те сочли удобным занять опустевшие апартаменты Екатерины Павловны Багратион, оплаченные до конца года. У Конрада же и вовсе оказалось здесь то ли родство, то ли зазноба, и он лишь изредка заскакивал пропустить глоток «рейнвейна».
— У меня есть сведения, что вы мошенническим образом завладели деньгами барона фон Дрейнгофа, и я желал бы знать…
Я резко поднялся с места и навис над вжавшимся в кресло Протвицем:
— Что вы изволили сказать?! Мерзкий ублюдок! Да как вы посмели только помыслить себе такое?!
— Я на службе! — выкрикнул полицейский.
— Я, между прочим, тоже!
— Знаете ли вы, — затараторил сыщик, — что?либо о так называемом «чудесном аппарате графа Сен?Жермена», который извлекает звонкую монету из неоплатных векселей?
— Извлекал, — поморщился я, нервно расхаживая по кабинету. — Сей замечательный агрегат, увы, был разрушен в момент нападения разбойников на наш обоз близ Вены. Да вы сами были тому свидетелем!
— Среди имущества, утраченного вами на проезжем тракте вблизи столицы, не было означенного чудесного прибора. — На лице Протвица шипящей змеей скользнула недобрая ухмылка. — Я сам лично составлял опись того, что было уничтожено во время разбойничьего нападения. Однако скажу вам больше, ваше сиятельство, подарка Сен?Жермена в обозе не было вовсе.
— С чего вы это взяли? — Я сурово нахмурил брови.
— А с того, что у меня есть прямое свидетельство, что сия в высшей мере подозрительная вещица была продана вашим секретарем барону Дрейнгофу за полмиллиона золотом.
— Ну, каков мошенник! — с негодованием проговорил я.
— Секретарь?
— Барон!
— Почему?
— Мне странно, господин Протвиц, что вы задаете столь нелепые вопросы. Легко смутить такими?то деньжищами душу небогатого человека, ведь и сам прародитель греха искусил Адама и Еву в Эдемском саду, но скрытно посягать на чужое имущество, да еще подбивать на этот прискорбный шаг честного, хотя и слабого, — я скорбно вздохнул, — потомка райской четы — разве это не преступление? Знаете что, господин Протвиц, — мои пальцы решительно сомкнулись на гусином пере, торчавшем в чернильнице, — с секретарем я сам разберусь. Он, конечно, виноват передо мной, но все же он давно и верно мне служит. А вот барона, будь он хоть на йоту человеком истинно благородным, я бы, пожалуй, вызвал на дуэль! Но эти жалкие ростовщики лишь позорят звание дворянина, а потому я желаю возбудить против него дело о незаконном завладении чужим имуществом. Кажется, так это у вас называется?
— Вы что же, хотите сказать, что прибор, в который вкладывались неоплатные векселя, а высыпались золотые монеты, действительно существовал?
— Ну конечно, — удивленно пожал плечами я. — А что, собственно говоря, вам кажется странным?
— Но этого не может быть! — едва не закричал полицейский. — Это противоречит всяческим законам природы!
— К стыду моему, признаюсь, — сокрушенно вздохнул я, — мне совершенно неизвестен принцип, заложенный великим графом Сен?Жерменом в основу сего таинственного прибора.
Но если желаете, я готов немедля отдать вам, ну, скажем, сотню монет, и вы сами убедитесь, что в них абсолютно никакой фальши, самое что ни на есть истинное золото.
— Граф, — Протвиц возмущенно поднялся с места, — если вы желаете подкупить меня…
— Кто здесь говорит о подкупе? Я сказал, что готов дать вам объект для экспертизы. Кстати, господин сыщик, раз уж мы заговорили о похищенном у меня имуществе… Если вы утверждаете, что оно не погибло, как я полагал, то мне интересно знать о его судьбе.
Таксоид вынужденно скривил физиономию, силясь изобразить проникновенное сочувствие: