— Так, он радуется очередным успехам Севера и обещает Апису, что в случае его преданности солнце над его головой не закатится никогда.
— Возможно, это какие?то масонские символы, — предположил я, вспоминая обстоятельные беседы лейб?медика императора Петра III Пугачева, по старинке пользовавшегося титулом графа Калиостро, и молодого артиллерийского офицера с неистребимым корсиканским акцентом. — Насколько мне известно, Наполеон с его математическим складом ума в юные годы был падок на геометрические системы мироустройства.
— Насколько мне известно, Наполеон с его математическим складом ума в юные годы был падок на геометрические системы мироустройства.
— Может, и так, — согласился маэстро Умберто, не особо, впрочем, уверенным тоном, — однако, по имеющимся у нас сведениям, ныне граф Бонапартий не состоит, во всяком случае, активно не участвует в деятельности какой?либо из масонских лож России. Но, полагаю, это также следует дополнительно проверить.
— Несомненно, — подтвердил я. — Но, вероятно, не для этого вы просили институтское руководство прислать сотрудников оперативного отдела.
— Конечно. — Губы многоопытного финансиста сложились в усмешку довольно неприятного вида. Примерно с такой обычно произносится коронная фраза при отъеме денег: «Ничего личного, только бизнес». — Семь месяцев назад граф Бонапартий, как я уже говорил, ежемесячно поддерживавший семью немалыми суммами, вдруг начал переводить во Францию деньги просто огромные.
— Можно ли конкретнее? — попросил я.
— За это время он перевел чуть больше миллиона рублей золотом.
— Сколько?! — переспросил я, сомневаясь — то ли в собственном слухе, то ли в акустике кабинета.
— Если быть точным, — отчеканил банкир, — один миллион семьдесят восемь тысяч триста пятьдесят рублей.
— Может, типа, семейные навороты? — неуверенно предположил Лис. — Ну, там, братья в карты проигрались или на скачках…
— Отнюдь, — ухмыльнулся господин Палиоли. — Как вы понимаете, семейство Бонапарте также является клиентами нашего банка, и я имею возможность отслеживать состояние финансовых дел его братьев, сестер и, что скрывать, весьма прижимистой матери.
— И что же?
— Все они занимают неплохое место в обществе, имеют постоянный доход, и с тех пор, как любимая сестра Наполеона, Полина, в очередной раз оставшись богатой вдовой, весьма удачно вышла замуж, никто из них, по сути, не нуждается в русских стипендиях.
— Лишние деньги лишними не бывают, — философски заметил Сергей, знавший толк в финансовых вопросах.
— Несомненно, — чувствуя родственную душу, улыбнулся банкир. — Но эти деньги, судя по нашим сведениям, берутся из секретного фонда русской тайной канцелярии. Как можно догадаться, они не идут ни на имения, ни на экипажи, ни на драгоценности, ни даже на платья красавиц Бонапарте, а эти дамы, поверьте, завзятые модницы. Золото снимают крупными суммами, после чего оно исчезает в неизвестном направлении.
— Вы предполагаете, что они идут на подкуп? — поинтересовался я.
— Возможно. Но кому и для чего?
Я вопросительно поднял вверх брови. Последняя фраза была определенно риторической.
— Может быть, он финансирует заговор против базилевса?
— Но зачем? — скептически отозвался Палиоли. — Смерть Александра Дюма ничего ему не даст. Он не станет новым государем Франции, да и близкие его, по сути, от этого тоже ничего не получат.
— Но, может быть, Наполеон лишь передаточное звено, а на самом деле заговор против не в меру ретивого базилевса финансирует Павел I? Если деньги идут из тайной канцелярии, то, вернее всего, так оно и есть.
— Я думал над этим. Это могло бы быть вполне похоже на правду, когда бы не одно несоответствие. — Резидент устало вздохнул. — У императора Павла масса недостатков: он горяч, жесток и склонен к истерикам. Но у него имеется свойство, которое можно оценивать и так, и эдак: государь всероссийский — неисправимый романтик, он вполне искренне видит себя великим магистром Мальтийского рыцарского ордена, а потому желает воевать как подобает благородному защитнику Гроба Господня — с мечом в руке и открытым забралом.
— Во времена крестовых походов забрало не применялось, — машинально поправил я.
— Вам виднее, — пожал плечами мастер финансовых афер. — Но к делу это не относится. О Наполеоне такого не скажешь, он не упустит случая ударить в спину, если это будет ему выгодно. Во время расследования покушения на Павла Бонапарт возглавлял комиссию тайной канцелярии, и я вполне допускаю, что с тех пор этот любимец императора практически бесконтрольно пользуется суммами ее секретных фондов. Конечно же, он как?то это дело аргументирует, но, вероятно, не слишком заботясь о возможных ревизиях. Я оставлю вам копии писем, перехваченных нами. Изучите их, может, отыщете что?нибудь важное для дела, во всяком случае, сможете лучше понять нрав вашего будущего подопечного.
Палноли замолчал, затем, решив, что предыдущая тема исчерпана, заговорил вновь, начав с решительного:
— Теперь о делах насущных. В Санкт?Петербурге вам понадобятся связи в высшем обществе, причем такие, чтобы благодаря им вы смогли неназойливо познакомиться с императорским любимцем и гением русской артиллерии Наполеоном Бонапарте. Как я уже докладывал в Институт, в Вене сейчас имеется особа, которая может предоставить вам соответствующие рекомендации.