— И что же? — В голосе княгини Багратион снова послышался нескрываемый интерес.
— Двое пали от моей руки, и еще двоих уничтожил, как вы, должно быть, уже догадались, ваш соотечественник и мой добрый друг.
— Итак, пять человек за день, — подытожил а красавица. — Совсем недурно! И что же, каково оно — убивать людей?
— Сударыня, — добавляя романтической печали в голосе, вздохнул я, — я офицер, и убивать людей — часть моей профессии. Но должен вам сказать, что каждый раз, когда я вынужден лить кровь солдат, даже вражеских, с горечью вспоминаются те, кто вырастил и любил несчастного, судьбою обреченного на смерть. Если же речь идет о моих солдатах, то сердце мое и вовсе обливается кровью при мысли о гибели любого из них. А те, что были вчера, — разве это были люди? Так, пустое… Шваль! Разбойники!
— Но ведь они тоже были людьми. Быть может, их толкнули на преступление голод и нужда. — Княгиня пристально взглянула мне в глаза.
— Что ж, со вчерашнего дня голод их уже мучить не будет. Впрочем, как и нужда. В конце концов, не я, а Господь когда?то сотворил всемирный потоп, а ведь его никто не упрекает в жестокости.
— Те, кто мог бы упрекнуть, на дне морском.
Музыка стихла, и скрипачи изящным росчерком подняли смычки, завершив последний аккорд. Я, вновь раскланявшись, повел княгиню к ее месту, обещая при первой же возможности продолжить начатый разговор. Толстяка со звездой святого Леопольда у дамских кресел уже не было. Вероятно, моему другу, способному под настроение уговорить даже скифского идола, удалось замкнуть на себе внимание назойливого поклонника. Я снова поклонился, собираясь промолвить дежурный, но еще не затертый комплимент очаровательному объекту разработки, но тут у самого моего плеча раздалось звонкое:
— Вы убийца, граф! Негодяй и убийца!
ГЛАВА 6
Для умной женщины мужчина — не проблема, Для умной женщины он — ее решение.
Сари Габор
Грянувшее allegro moderato[8], как ведро воды — первый огонек пожара, погасило искру готового вспыхнуть скандала. Лишь я да те несколько человек, которые находились поблизости, услышали обвинения, раздавшиеся в мой адрес. Я едва не отпрянул от неожиданности. Но усилием воли сдержался и лишь резко выпрямился, чтобы открыто глянуть в глаза обвинительницы.
Слух не подвел меня. Звонкий женский голос, с неповторимым акцентом произносивший немецкие слова, принадлежал спасенной вчера Сюзон де Сен?Венан. Одетая в вызывающе скромное среди разноцветья блистающего празднества темное платье, она была живым воплощением Эринии[9], готовой метнуть в намеченную жертву испепеляющую молнию праведного гнева.
— Сударыня, — я стоял прямо, точно громоотвод, бестрепетно готовый принять натиск стихии, — мне неудобно напоминать, что вчера я и мой секретарь спасли вам жизнь. Теперь же мне с горечью приходится согласиться с утверждением древних, что ни одно благодеяние не остается безнаказанным.
— Вы лжец! — не унималась безутешная вдова, и в морской синеве ее глаз собирались валы сокрушительного цунами.
— О, простите, любезнейший граф. Простите, мадам так огорчена, что, вероятно, не в себе. — Появившийся рядом с разъяренной француженкой полицай?президент мягко взял под локоть разбушевавшуюся гостью и заговорил ей что?то тихо и увещевающе, затем, прервавшись, обернулся ко мне. — Надеюсь, ваше сиятельство не откажетесь завтра ближе к вечеру встретиться со мной и побеседовать о злоключениях, преследующих вас последние дни?
— Когда вам будем угодно, — склонил голову я.
— Вот и прекрасно, — округлое с обвисшими щеками лицо полицай?президента расплылось в улыбке, — тогда завтра перед вечерей я жду вас у себя. Умоляю, простите мадам де Сен?Венан, бедняжка так страдает. Асейчас позвольте откланяться, и поверьте — бал просто замечателен.
— Это уж точно, — пробормотал я себе под нос, глядя вслед удаляющейся паре. На секунду мне показалось, что у выхода из зала среди прочих незнакомых лиц мелькнула носатая физиономия Йогана Протвица, а может быть, я и ошибся.
— Кто эта дама, любезный граф? — Голос Екатерины Павловны звучал удивленно и заинтересованно, отвлекая меня от тяжелых мыслей. Обращенные ко мне слова помешали разглядеть, действительно ли въедливый сыщик околачивался в особняке, или же то было лишь видение. Перегруженное событиями подсознание порой готово на весьма странные штуки. — Я сгораю от любопытства. Неужели же мадам — вдова одного из разбойников?
— Увы, нет, — печально вымолвил я. — Вынужден признать, что это та самая дама, чью жизнь мы вчера защищали с оружием в руках.
— А нынче она яростно обвиняет вас в убийстве… уж не одного ли из тех, кто ей угрожал?
— Мне трудно судить, что взбрело ей в голову, однако, сказать по чести, слова этой несчастной весьма огорчили меня. Позвольте мне сейчас оставить вас. Если пожелаете, я бы с радостью завтра нанес ответный визит, дабы исправить свою нынешнюю бестактность и, быть может, изменить к лучшему ваше мнение обо мне.
— Откуда вы знаете, милый граф, каково мое мнение? Впрочем, отчего же, — она испытующе?насмешливо поглядела из?под длинных ресниц, — жду вас перед вечерей.
— Но…
— Или в этот час, или никогда!