— Слушай, а что за погонялова такие: Север, Апис! А этот, новый, вообще петушок на палочке!
— Леденец, — автоматически поправил я.
— Да ну, какая, к хреням, разница, — отмахнулся Сергей.
— Кодовые имена, — начал пояснять я Лису так, будто он не знал этого прежде, — даются порою случайным образом, чтобы не наводить контрразведчика на разгадку личности хозяина позывного.
— Да ну, какая, к хреням, разница, — отмахнулся Сергей.
— Кодовые имена, — начал пояснять я Лису так, будто он не знал этого прежде, — даются порою случайным образом, чтобы не наводить контрразведчика на разгадку личности хозяина позывного. Поэтому я сомневаюсь, что знание этих, с позволения сказать, псевдонимов сильно приблизит нас к разгадке.
— Не, ну, это и ежику будет понятно, когда он весной проснется, — с ласковой улыбкой прокомментировал Лис, это обычно свидетельствовало об очередной догадке, пришедшей в его голову, — но то ж в разведке. Там головы под другое заточены. А Бонапарт — артиллерист! Ему привычней, чтоб все было под линеечку и сверено с таблицей умножения.
Я молча уставился в огонь, отплясывающий на поленьях яростный танец вечной охоты. Красные искорки в обуглившихся трещинах подмигивали из своих укрытий, точно малютки эльфы, во множестве обитавшие в этих местах во времена почти сказочного средневековья. Невольно мне вспомнился другой костер, пылавший на берегу Миссисипи.
…- Тогда, в Бреенской школе, — помешивая уголья сучковатой веткой, рассказывал юный артиллерийский офицер с горящими не хуже ночного костра глазами, — я с друзьями грезил переустройством мира, казавшегося нам пустым и напыщенным. И, конечно же, лишь только представилась нам возможность претворить в жизнь эти детские мечты, я не мог позволить себе ею не воспользоваться.
— А как же присяга на верность королю? — подначивал я.
— Пользуясь своим невыносимым корсиканским акцентом, — усмехнулся артиллерист, — я произнес вместо латинского «rex», что значит «король», «res», означающее «дело». Мы вообще мнили себя отчаянными заговорщиками. Именовали друг друга тайными именами и строили планы, как получше воспользоваться двумя старенькими двенадцатифунтовыми пушчонками, которые предназначались в школе для проведения учебных стрельб. Я носил имя Цезарь. — Наш собеседник гордо расправил неширокие плечи, стараясь показаться больше…
— Лис, а ведь ты, похоже, прав! — Я хлопнул себя ладонью по ноге. — Как я раньше не додумался! Вспомни лагерь на Миссисипи, где Бонапарт рассказывал о юношеском заговоре, в который играли курсанты Бреенской школы.
— Ага?ага, — обрадованно заторопил меня Лис, — это то, как он себя без лишней скромности Цезарем прозвал?
— Как показала жизнь, скромность ему как раз была совершенно ни к чему. Но речь о другом. Я подозреваю, что Север — это прозвище все из той же Бреенской школы.
— С чего бы это вдруг? — не понимая логики моих построений, удивился Сергей. — Где Цезарь, а где Север?
— Север там же, где и прежде, — успокоил я друга, — но здесь, по всей видимости, речь идет не о географическом понятии, а о римском императоре Септимии Севере, известном военачальнике и энергичном государственном деятеле. Он был основателем целой династии Северов, но, вероятнее всего, речь идет о нем, а не о ком?либо из его потомков.
— Ну, предположим, ты прав. И что теперь? Бежать, роняя тапки, искать выпускников Бреенской военной школы и под видом корреспондентов «Ревю Паризьен» выпытывать у них школьные клички бывших учеников?
— Не стоит, — покачал головой я, придавая лицу загадочное выражение. — Я, кажется, могу сказать, о ком идет речь.
— Оба?на, выход в ноосферу через заднее крыльцо! Тряхни премудростью, Капитан, потешь замершую публику. Я уже приготовил ладони для рукоплесканий.
— Так вот в династии Северов лишь один ее основатель имел это странное прозвище не как родовое, а как личное.
Я уже приготовил ладони для рукоплесканий.
— Так вот в династии Северов лишь один ее основатель имел это странное прозвище не как родовое, а как личное. И означает оно «суровый», что вполне соответствовало характеру владыки Рима. Итак, нам известно доминирующее качество.
— Ну давай, не томи! — поморщился Лис. — Я ж по глазам вижу, шо ты уже прощелкал не тока доминирующее качество, но и доминошное количество.
— Конечно же, — обнадежил я. — Но должен же я насладиться моментом! Так вот у Наполеона в Бреенской школе действительно был приятель, отличающийся военными дарованиями, несгибаемой стойкостью, энергией и, как я уже имел честь заметить, суровостью, граничащей с крайней же стокостью. Это Луи Николя Даву! Если в этом мире не произошло чего?нибудь экстраординарного, то этот бреенский заговорщик в этом году должен был получить звание маршала Франции.
— И шо, по?твоему, разлука не убила нежных чувств? — радостно изображая обещанные аплодисменты, начал Лис. — Маршал Даву по?прежнему в одной упряжке со школьным корефаном?
— А почему нет? Много лет назад в какой?нибудь промозглой бреенской казарме они мечтали о переустройстве мира, и теперь время дает им этот шанс.
— Складно все лепится, Капитан. Значит, теперь у нас в руках есть ниточка. Ну что, сообщаем о твоем открытии Елипали?