— Что же вы стоите? Присаживайтесь. — Она повелительным жестом указала на подушки рядом с собой. — Это куда удобнее, чем стоять точно на плацу. К тому же вы теряете силы! Вот глотните вина. — Каролина наполнила стоящий между блюдами со сладостями, фруктами и виноградом пустой кубок. — Поскорее снимайте ваш сюртук, я перевяжу раны. Пейте же, это поможет.
Я пригубил из кубка. Вино было густым, терпким, с чуть заметным смородиновым вкусом.
— Сударыня, насколько можно понять, вы намеренно заманили меня сюда, — пытаясь не терять самообладания, заявил я. — Этот стол, накрытый на двоих, тому очередное подтверждение. Могу ли я узнать, зачем вам это понадобилось? Повторяю, если пожелаете: это не мы убили господина де Сен?Венана. Бумаги же, взятые у него, как вы сами знаете, были доставлены по назначению. Факт же, что сей господин, умирая, назначил своими душеприказчиками меня и моего друга, вероятно, объясняется тем, что ваш спутник хотел оградить, несомненно, любимую им женщину от множества опасностей, поджидавших гонца на пути к вашему брату…
— Друг мой, к чему ворошить былое, — нежно проворковала красотка, придвигаясь ко мне поближе. — Разве сейчас это имеет какое?то значение? Оглянитесь кругом — здесь нет ни войны, ни моего брата, ни императора, ни базилевса, есть лишь сильный мужчина и красивая женщина. Что же молчите, несносный? Разве я не красива?
— Вы обворожительны, — констатировал я.
— Капитан, — взорвался яростной тирадой Лис, — поосторожней на поворотах! С такими подругами возможен только безопасный секс, и чем дальше от нее ты будешь находиться, тем он безопаснее.
— Ну что же вы медлите? — Тонкие пальцы мадам Дезе впились мне в плечи. — Будьте нежны со мной. Я полюбила вас, едва увидев! Там, в крошечном австрийском городке, на постоялом дворе. А вы, вы были столь жестоки со мною тогда, по дороге в Вену. И потом… Как вы могли быть столь глухи и слепы? — Она прильнула ко мне всем телом и требовательно подставила губы для яростного, точно встречный штыковой бой, поцелуя.
— Капитан!!!
— Я?а?а?а… — Комната резко крутанулась перед моими глазами, смешивая пол и потолок в единое раскачивающееся целое.
— Иду на помощь!
Сотни маленьких серебряных колокольчиков звенели тревожно и настойчиво, вызывая в памяти годы, проведенные в Итоне. Тогда подобные звуки призывали расшалившихся сорванцов к занятиям, принуждая будущих министров и членов палаты лордов покидать тенистые закоулки обширного парка, вплотную примыкавшего к колледжу. Но сейчас даже они не могли заставить меня подняться и приступить к каким бы то ни было занятиям. Я чувствовал себя мозгом, размещенным внутри громоздкой ватной куклы, мозгом, которому едва?едва подчинялись лишь глаза. Немного, но уже хоть что?то.
Силясь приподнять голову, я медленно начал осматривать место, где нахожусь. Мое вялое тулово возлежало на широченной кровати под балдахином среди тщательно смятых простыней и разбросанных подушек. Из одежды на мне был лишь нательный крест, все остальное разбросано в художественном беспорядке. На краю ложа как ни в чем не бывало восседала Каролина в уже знакомом мне пеньюаре, который давал полнейшую возможность наблюдателю убедиться, что и до изобретения пластических операций женщины могли иметь замечательно красивые формы.
На краю ложа как ни в чем не бывало восседала Каролина в уже знакомом мне пеньюаре, который давал полнейшую возможность наблюдателю убедиться, что и до изобретения пластических операций женщины могли иметь замечательно красивые формы. Однако теперь это легчайшее одеяние было изодрано в клочья, а на скуле красавицы виднелся тщательно нарисованный синяк. Раздался тихий стук, дверь чуть приотворилась, и негромкий женский голос произнес:
— Он уже здесь.
— Прекрасно. — На губах соблазнительницы появилась недобрая ухмылка. — Проследи, чтобы в коридоре он никого не встретил.
— Я уже распорядилась.
— Тогда спрячься, прибежишь на крик, — жестко приказала мадам.
— Слушаюсь, моя госпожа!
«Кажется, это все», — мелькнуло у меня в голове. Я попробовал двинуть рукой, но еле смог примять непослушными пальцами батистовую простыню.
Негромкий, но очень требовательный стук достиг моего слуха, затем дверь едва ли не в то же мгновение распахнулась, и я услышал нетерпеливую скороговорку французской речи.
— О, мой нежный ангел, сердце мое, наконец?то мы снова вместе… — Пылкая тирада внезапно прервалась на полуслове. — Кости Господни! Что это с тобой?!
— Он там, там! — не менее страстной трещоткой затараторила, всхлипывая, Каролина. — Этот негодяй! О?о?о!!!
Уж не знаю, утирала ли коварная прелестница услужливо выступившие слезы или же с немым рыданием заламывала руки, но глухое рычание, сопровождавшее ее последние слова, ярко свидетельствовало о том, что отравленные стрелы лжи достигли цели.
— Я разорву его!!!
— Он был у моего брата, затем напился, ввалился ко мне и пытался меня обесчестить! Этот подлец бил меня, Огюст! Вот погляди!!
— Жалкая тварь!!! — взревел тот, кого обольстительница назвала Огюстом.
Сквозь колеблющуюся пелену обморочного сознания передо мной возникло смутно знакомое лицо, блеснула в пламени свеч хищная стальная полоса отточенной сабли… Я попытался напрячься, но плодом моих недюжинных усилий была лишь едва заметная конвульсия, пробежавшая по телу.