— Ясно, понял. Ну шо, по коням? — Лис быстро направился к конюшне, но вдруг остановился и повернулся ко мне. — Слушай, Вальтер, мы с тобой два умника, буквально энциклопедисты. К Понятовскому во дворец… А может, он в своем особняке?
— Полагаешь, такое может быть? — с сомнением возразил я. — Белый день на дворе, что б ему там делать?
— Готовиться к свадьбе! — четко отрапортовал многоопытный напарник. — Стоять перед зеркалом в гордой позе и прочувствованно шептать: «Мадам, в смысле — мадмуазель… Эти ясные глаза — погибель всей моей холостой жизни. Как я вообще дышал без вас и на шо ж я перевел тот кислород, который вдохнул до нашего знакомства?»
— Оставь, Лис, — поморщился я, — это политический брак.
— Когда от политического брака рождаются обычные дети, так есть подозрение, шо высокие договаривающиеся стороны чем?то не тем занимались на столе переговоров. — Сергей расплылся в улыбке, но, увидев мою нахмуренную физиономию, тут же выставил руки вперед. — Все, никаких пошлых шуточек о таком возвышенном предмете! Я ускакиваю отсюда быстрее лошади! А ты б все же съездил проверить, может, он таки дома? А то глупо получится: мы, как ужаленные бобики, носимся, его ищем, а он зеркальцу глазки строит.
— Да ну тебя, — отмахнулся я. — Хотя… Ладно, пошлю Тишку с запиской.
Наши поиски были абсолютно безуспешными. Почтеннейший Наполеон Карлович свободно мог претендовать на роль существа мистического. Он был повсюду, где появлялись мы, буквально за пять минут, полчаса, час, вот?вот… К концу дня, злые и уставшие, мы с Лисом возвратились в Брусьев Костыль несолоно хлебавши, однако здесь нас ожидал радостный Тишка.
— Все передал, как вы велели, — бойко выпалил он, встречая нас у ворот. — Уж и потомился я, покуда их высочество домой вернулись. Там, за голландкой, угрелся и придремать успел.
— Понятно, — устало кивнул я.
— И что же принцепс Спартанский? Как отреагировал на записку?
— Велел благодарить вас и кланяться. Сказал, что распорядится все цветы на свадьбу в оранжерее государыни?матушки закупить да под особливою сторожей прямиком в его палаты доставить.
— Это не выход, — поморщился я, не слишком задумываясь, что обсуждаю вопрос едва ли не общеевропейской важности со слободским подростком. — На свадьбе легко подменить один букет другим. К каждому цветку гренадера не приставишь.
— Так, ить, может быть, что никакой свадьбы и не будет, — ни с того ни с сего самодовольно заявил Тишка.
Мы с Лисом недоуменно переглянулись. В библиотеке повисла долгая молчаливая пауза.
— Ты шо, дружаня, похитил невесту принцепса?
— Не?а, — захихикал смышленый парнишка. — На что мне она? Такая девка небось в дому ни к чему не пригодна.
— Ладно, про твой дом позже толковать будем, — прервал его Сергей. — Давай колись, что ты вынюхал?
— Я, покуда его высокопревосходительство ждал, как уже докладывался, приспал маленько. Прислуга тамошняя меня, почитай, не первый день знает, потому и не тревожила.
Вот я соплю, значит, себе в две дырки, а вдруг через дрему слышу, как заходит господин принцепс, а с ним еще кто?то. Мне его из моего закутка видно не было, только слышно все. Ну, сначала они о делах толковали, а потом Наполеон Карлович возьми, да и скажи: «Сигналом, мол, ко всему моя свадьба будет».
— К чему — «ко всему»? — настороженно переспросил я.
— Да мне ж почем знать? — Тишка ошалело поглядел на господ. — А только я себе подумал, что ежели правду люди говорят, что Бонапартиева зазноба у цесаревича в полюбовницах ходит, то, может, он ее похитить удумал? — Лицо мальчишки приняло загадочное выражение. — Сообщников к ней подошлет, а сам, мол, я не я, всякому ведомо, что я по той поре при многолюдном собрании в церкви Божией венчался.
— Господи, — всплеснул руками Л ис, — шо делают книжки с незамутненной душой! Тихон, где ты начитался этих глупостей?
— А что?
— Постой. — Я перебил собравшегося было надуться мальца. — Вернись?ка лучше к тому, что ты слышал. До разговора про свадьбу о чем речь шла?
— Ну?у… — Тихон задумался. — Там, в общем, какое?то дознание поминалось. Мол, у цесаревича в ближних людях что ни человек, то душегуб и лиходей, против государя Павла Петровича злоумышляющий. Ну и тот, с кем Бонапартий разговор говорил, ему, стало быть, и молвит: «Коли их в один присест в кандалы взять, то непременно великая суматоха начнется». А Наполеон ему: «Вот и держи офицеров своих в готовности, чтобы как переполох станется, так в нужный миг и ударить».
— Кого ударить? Куда ударить? — почти выкрикнул я.
— Не могу знать, ваше сиятельство, — сконфузился наш посланец, — об том они не сказывали. Только дальше молвили, что, мол, знаком ко всему будет свадьба.
Я поморщился. Источник ценной информации из парня получался, что и говорить, быстро пересыхающий.
— Еще что?нибудь запомнил? — хмуро бросил я.
— Тот, второй, еще, кажись, сказывал, что, мол, скорбно ему на верную смерть кого?то обрекать, на что принцепс возьми, да скажи, мол: «Кто жалеет фигуру, не жалеет короля». Я только не понял, об чем это он.
— «Кто жалеет мелкие фигуры, не жалеет короля», — с усмешкой процитировал я. — Это из книги «Наставления к шахматным баталиям» Отто Рациуса.