У него был усовершенствованный самострел Хавриния для охоты на бронированных хищных рептилий, какие водятся в тропических болотах. Дальность боя — двести футов, диаметр оловянных шариков вдвое больше стандартного. Человеку гарантированно разнесет голову… Что и требуется.
Плотно сжатые губы Шертона искривила злая, горькая усмешка. Он ведь готовил засаду не на врага. Все до мельчайших деталей рассчитано, и он знал, что нажмет на спусковой крючок вовремя, не промедлив. Он сделает то, чего не хочет делать, потому что это единственное, что сейчас можно сделать.
Шертон давно привык к одиночеству. Да, у него были привязанности, любовницы, друзья — но глубокой внутренней близости не было ни с кем. Иногда возникала иллюзия такой близости, иногда он ждал от кого?то слишком многого и потом разочаровывался. Может, и теперь то же самое?
Так или иначе, но Шертон собирался застрелить человеческое существо, с которым ощутил внутреннее родство (не исключено, что иллюзорное).
Преступников, приговоренных к смерти, казнят на площади перед императорским дворцом. Бывает, что наказание смертью не ограничивается. Бестелесное существо, с помощью особых магических процедур, извлекают из покалеченного пытками тела и помещают в ловушку, чтобы позже, после продолжительной жестокой обработки, использовать для тех или иных целей. Именно такой приговор, по всей вероятности, ждет Роману До?Энселе — на нем будут настаивать Клазинии и Фоймусы, обладающие большим влиянием в Верхнем Городе. Об этом сообщил Шертону адвокат.
Создатель Миров, почему она ничего ему не сказала?! После недолгой беседы с ним у Бария Клазиния и Обрана Фоймуса пропало бы всякое желание мучить первокурсников: Шертон умел быть убедительным с такими типами. Встретив ее в последний раз — в выходной на бульваре Монаршьей Милости, — он предложил ей помощь, но она не пожелала с ним разговаривать и убежала.
Она его боялась. Имидж Шертона имел свои минусы: случалось, что люди боялись его даже тогда, когда он совсем этого не хотел.
Он должен был вмешаться раньше. Сразу, как только заметил, какая паршивая обстановка царит в Императорском университете. Не обращая внимания на протесты выжившего из ума Венцлава. Он не сделал то, что стоило сделать, — и завтра, после суда, заплатит за это.
Спасти девочку Шертон не мог. Нереально. Ее будут стеречь солдаты и императорские маги, а также головорезы и маги, нанятые родственниками убитых.
По крайней мере, она умрет мгновенно, без мучений, и после смерти будет свободна.
Шертон вновь оглядел улицу, прищурился. Процессия появится из?за того поворота. Когда поравняется с выгнутой полумесяцем лазурной колоннадой, он выстрелит.
По обычаю, приговоренных казнят сразу после суда. Суд начнется утром. Он поднимется на крышу перед рассветом — и будет ждать. Адвоката он нанял хорошего, но тот честно предупредил, что не рассчитывает на победу.
Он еще раз перебрал в уме все детали завтрашней акции. Эта крыша не слишком хороша для засады: плоская открытая площадка, никаких декоративных башенок. На большом расстоянии друг от друга торчат три кирпичные трубы. Вдоль карниза посажены крысиные изваяния. В дальнем конце нежатся на солнце два ручных зильда: шерстка аккуратно расчесана, у одного на шее бантик, у другого колокольчик. Видимо, залезли сюда через то же самое слуховое окно, которым воспользовался Шертон. Не заявились бы хозяева искать их…
Перебравшись на чердак, Шертон стянул маскировочный балахон. Теперь он был одет как обычный горожанин. Хотя физиономия выдает: для обычного горожанина шрамов многовато.
Петли двери он смазал еще вчера — та отворилась бесшумно. Чисто подметенная лестница, лакированные перила, сине?зеленые фрески на стенах. Если кто?нибудь спросит, что ему понадобилось на чердаке чужого многоквартирного дома, он скажет, что искал своего зильда.
Кисейные занавески на окнах приглушали солнечный свет. Набухший лепными бутонами потолок таращился на распростертого внизу человека слепыми стеклянными полусферами магических ламп.
Титус узнал помещение: больничная палата Ордена. Значит, все?таки дошел… Тянущая боль в левой щеке. Он потрогал — повязка. Прикрыл правый глаз. Ага, левый видит, но не так хорошо, как раньше: все немного размытое, цвета странно тусклые. Ничего, целители Ордена приведут его в порядок.
— Очнулся? — услыхал он знакомый бас, и над ним навис румяный Цведоний. — Наконец?то!
— Уже утро? — Титус осознал, что говорит не вполне внятно и может улыбнуться только правой стороной рта.
— Что значит — уже? Ты пять суток провалялся без сознания!
Пять суток? Почему так долго? И почему его за это время не исцелили?
— Титус, кто тебя так? — Цведоний подтащил стул поближе и уселся рядом с кроватью.
— Эрмоара, — ответил он слабым голосом. — Сидит на мешках с золотом… и считает, что имеет право раздавать пощечины обездоленным… таким, как я…
— Да какой ты, блин, обездоленный? — удивился Цведоний. — Заговариваешься, брат! Объясни?ка лучше, что она с тобой сделала?
— Ударила.
— Чем?
— Рукой.
— Титус, постарайся вспомнить, что с тобой случилось. Целители ничего не могут поделать с твоей травмой. У тебя там, во?первых, ожог, во?вторых, следы от когтей. Тебя ударили не рукой! По крайней мере, это была не человеческая рука.