Когда он появился на пороге, разговоры смолкли.
— Титус?! — Магистр приподнялся с неудобной старинной скамьи. — Что у тебя с лицом?
Титус видел отделанный темным деревом зал и братьев?афариев словно сквозь туман. Взгляды. Возгласы. Кто?то шагнул ему навстречу.
— Это все Эрмоара… — прохрипел Титус перед тем, как потерять сознание.
Глава 12
Маги?сыщики наконец?то выяснили, куда делся Тубмон: сбежал в Одичалые Миры. Через несколько часов после ограбления. Шкатулку прихватил с собой, ее мельком видел Флихий, содержатель притона контрабандистов в Нижнем Городе.
Тубмон приобрел у Флихия одежду для путешествий, вместительную дорожную сумку, два самострела, боеприпасы, кое?какую снедь — все говорило за то, что возвращаться в Панадар он в ближайшее время не собирается. Деньги у него были. Золото. Платил, не торгуясь. И выглядел нервным, взвинченным. Непонятно. Вместо того чтобы передать шкатулку заказчику (До?Пареселе из Департамента Постижения и Учения?), ни с того ни с сего ударился в бега.
Когда ректор, несказанно измученный, спросил у сыщиков, что же теперь делать, те пожали плечами и ответили: ждать.
Неизвестно, в какой из параллельных миров отправились контрабандисты, взявшие на борт Тубмона. Флихий этого не знал. Вот вернутся они в Панадар — тогда можно будет выяснить, где высадили пассажира.
И ректор ждал, моля Создателя Миров (хотя слышит ли тот людские молитвы?), чтобы с драгоценной шкатулкой ничего не случилось. Без нее все трудней ориентироваться в окружающей неразберихе: перепутываются связи между людьми и событиями, люди теряют имена, твердые цифры превращаются в неопределенные множества.
Без нее все трудней ориентироваться в окружающей неразберихе: перепутываются связи между людьми и событиями, люди теряют имена, твердые цифры превращаются в неопределенные множества. Магия хаоса. Отчасти ректор сознавал, что сей хаос существует только в его сознании — и гнал эту мысль прочь. Все вокруг хаотично и зыбко. Однако, если он вернет свою шкатулку, он сумеет держать хаос под контролем.
На фоне этих треволнений случившееся в университете убийство показалось ему событием не столь трагическим, сколь досадным: очень не вовремя! Да что с них возьмешь, со студентов… Нет?нет да и отмочат что?нибудь совсем уж несусветное.
— Господин Парлус, подойдите к зеркалу.
Он подчинился.
Это магическое зеркало, восьми футов в высоту и шести в поперечнике, в позеленелой бронзовой раме, на которой выбиты древние иероглифы, всегда внушало ему трепет. Омут темного стекла, населенный неведомыми тварями. Иногда они скользили в его толще — полупрозрачные подобия медуз или угрей. Парлус ни за что не согласился бы дотронуться до гладкой, холодной поверхности: казалось, это не стекло, а тончайшая пленка, и, если она вдруг лопнет, не выдержав натяжения, магическая субстанция, только с виду похожая на воду, хлынет в комнату досмотра, сметая все на своем пути.
Зеркало отразило хорошо одетого, в меру холеного молодого человека, с привычной гримасой умного скептика — немного испуганного скептика, пытающегося скрыть напряжение за иронической усмешкой. Странные обитатели стеклянной толщи хороводом закружились вокруг Парлуса?отражения. Потом, внезапно потеряв интерес, исчезли, словно их и не было.
— Никаких запрещенных предметов, — констатировал тюремный маг в заношенном казенном плаще, сидевший в кресле в углу. — Проходите, господин адвокат.
Ну конечно, никаких! Парлус помнил и соблюдал здешние правила.
Стражник отворил внутреннюю дверь. Адвокат вошел следом за ним в облицованный камнем коридор, залитый ярким ровным светом магических ламп. Тут было промозгло и холодно. Поворот. Еще поворот. Спуск по узкой лестнице. Точно такой же коридор, на дверях черной краской выведены номера. Перед одной дверью провожатый остановился, заглянул в зарешеченное оконце. Снял с пояса связку ключей, отпер и сделал приглашающий жест.
Парлус перешагнул через порог. Дверь закрылась.
Камера была небольшая. Не из самых чистых, но есть тут и погрязнее. На каменном полу валялся набитый соломой тюфяк из мешковины, местами продранный.
Подзащитная сидела на тюфяке, уткнувшись лбом в колени. Когда он вошел, подняла голову. Все тот же угасший взгляд: она понимала, что ее положение безнадежно. Поверх тонкой студенческой рубашки надета вязаная безрукавка из манглазийской шерсти, которую Парлус принес ей вчера, поэтому сейчас девчонка выглядела не такой замерзшей, как в прошлые разы.
— Здравствуйте, Романа.
— Здравствуйте, — тихий, невыразительный голос.
— Это вам от Арсения Шертона.
Парлус вытащил из кармана сверток: лепешки с мясом, луком и сыром, шоколад. Из другого достал плоскую флягу с вином.
— Спасибо.
— Суд начнется завтра. — Он подобрал и сунул в карман пустую флягу, лежавшую на полу возле тюфяка. — В шестнадцатый день месяца Большой Рыбы. Я старался оттянуть, но родственники убитых — влиятельные в Верхнем Городе фигуры.
— Мне все равно.
— Скажите на суде, что вы раскаиваетесь. Возможно, это хоть немного смягчит их.
— Я не раскаиваюсь. Если закон не может защитить меня от унижений и насилия, он должен признать за мной право на самозащиту. Иначе несправедливо.