От усталости его пошатывало. В прошлый раз он ел почти сутки назад, а преследование отняло много сил.
Остановка называлась Рыбный Берег, по названию района. Здесь протекала река Хинса, зеленая от тины, с обеих сторон зажатая старыми деревянными причалами, усеянная рыбацкими плоскодонками, ветхими плавучими домиками на плотах, разукрашенными прогулочными лодками. Эту часть города дождь обошел стороной. Кривые улицы ползли вверх по холму, на вершине которого сверкал, отражая лучи заходящего солнца, одетый в серебряную чешую храм Паяминоха.
Левее, на склоне, притулилась древняя бревенчатая башня, нелепо присевшая на шести разнесенных лапах?опорах, к ней?то Титус и направился. Там находилась гостиница, где можно поужинать и переночевать.
На ходу он достал из кармана зеркальце: Козья Харя сидел возле заплесневелой стены в каком?то сумрачном помещении. Похоже на подвал. Тронув кристалл на потемневшем мельхиоровом ободке, Титус получил панорамный вид сверху, слегка затуманенный — зеркальце не из лучших. Скопление черепичных крыш, одна помечена алой точкой. Здесь. Еще раз тронув кристалл, он сместил ракурс: фасад трехэтажного многоквартирного дома. Это справа от холма, вон за теми кирпичными складами.
Даже если бедняга Атхий до утра переберется в другое место, он без труда его отыщет.
Козья Харя стиснул потной рукой амулет, выданный Тубмоном, и прошептал заученное наизусть заклинание. Подействовало. Пугавшие его шорохи по углам затихли, подвал опять стал пустым и неопасным.
На полу лежали перекошенные четырехугольники лунного света. Воняло плесенью и нечистотами, вдоль стен стояли какие?то разбитые сундуки. На одном из них и свернулся Атхий. После полуночи, если у тебя нет сильной магической защиты, по Нижнему Городу лучше не гулять. Хочешь не хочешь, а надо пересидеть тут до утра.
Лежать на ребристой крышке сундука было неудобно, однако на сыром полу еще хуже. Скорчившись, Атхий пытался уснуть. Раз этот тип, который за ним гоняется, до сих пор не объявился, можно передохнуть. Никакой он не служитель Карнатхора: боги обеспечивают защиту своим приверженцам, и те не. страшатся ночной нежити. Но лютый человек, воистину лютый, здесь Феймара права! Чего он орал?то вслед?.. Что?то насчет его, Атхиевой, задницы… Припомнив эту подробность, Козья Харя поежился от внезапно накатившего ужаса. Нет, этого самого он никому не позволит… Он только с девками согласен, хоть они, суки, и воротят от него нос.
Выспаться ему не удалось, но подвал он покинул, едва рассвело. Выскочив наружу, столкнулся с теткой, которая вышла из подъезда с пустой корзиной. Та удивленно усмехнулась. Это показалось Атхию обидным, и он полоснул ее ножом поперек груди, а потом пустился бежать. Позади закричали.
Возле поворота Козья Харя обернулся: женщина стояла около подъезда, прижимая к груди покрасневшие от крови руки, из окон обшарпанного трехэтажного дома выглядывали другие жильцы… А сама виновата, пусть не оскорбляет!
Он со всех ног помчался к эстакаде. Скорее, пока не появился тот тип… Надо оторваться от него, а после разыскать Тубмона и получить свою долю за шкатулку: этот проныра небось уже все дела с заказчиком уладил.
Скорее, пока не появился тот тип… Надо оторваться от него, а после разыскать Тубмона и получить свою долю за шкатулку: этот проныра небось уже все дела с заказчиком уладил.
Глава 9
Титус сошел с поезда на остановке Желтые Луга, сбежал по эскалатору и выскочил из?под арки на разогретую, как жаровня, каменную площадку.
Внутри было прохладно и красиво. Снаружи — пыль, галдеж, сумятица запахов, жара.
Никаких Желтых Лугов здесь не было и в помине. Только тонущая в мареве мозаика крыш, неровные мостовые, сточные канавы, заваленные мусором пустыри. Кое?где вдоль стен и заборов попадались островки горького желтоцвета. Его агрессивный, стойкий аромат перебивал все остальные запахи и у многих вызывал головную боль, но люди терпели, поскольку издревле считалось, что он отпугивает нечисть. Титус знал, что это не так, однако суеверия живучи.
От эстакады вела вниз древняя гранитная лестница, ее истертые ступеньки оккупировали лоточники и нищие (на площадку перед аркой их не пускали служащие рельсовой дороги). К Титусу потянулось множество рук, но он промчался мимо, нахмуренный и целеустремленный. Как говаривал один из его наставников, похмелье — злейший враг афария. За ужином Титус напился, дабы заглушить душевную боль, и теперь чувствовал себя муторно, а на специальные упражнения, избавляющие от симптомов похмелья, не осталось времени: Атхий опередил его, удрал на рассвете.
Миновав лестницу, Титус остановился у ее подножия, глянул в магическое зеркальце и с досады пробормотал непристойное ругательство, прихваченное у Эрмоары До?Энселе. Козья Харя с каждой минутой удалялся. Придется за ним побегать… Титус активировал амулет, незримой нитью связанный с паучком, и устремился вперед. Похмелье понемногу выветривалось.
Отравленный шип надо удалить сегодня. Завтра будет поздно.
Надвигались и уплывали назад тесно сдвинутые дома, их окна провожали бегущего человека равнодушными взорами. На одной из улиц за Титусом увязался зильд, но потом отстал. Амулет подсказывал, куда свернуть: афарий улавливал его сигналы, как собственные бессознательные импульсы, и безошибочно выбирал направление.