Придется, однако, отложить избавление. Или похищение?.. Ему не хотелось думать об этой операции как о похищении: Роми вернется в привычную среду, к своим родственникам, в этом нет ничего плохого. Но вокруг полно народу, в том числе рабы?надзиратели. Сейчас даже с помощью булавки не получится переодеть ее и незаметно вывести на улицу.
Сейчас даже с помощью булавки не получится переодеть ее и незаметно вывести на улицу.
— Здравствуй. — Он уселся рядом, заставив подвинуться белобрысого узкоглазого манглазийца, который устроился слева от Роми.
— Здравствуй. — Взглянув на него с некоторым удивлением (не ждала, что он опять подойдет?), она проглотила последний кусочек лепешки, стряхнула с одежды невидимые крошки.
— Роми, мы больше не увидимся, — заговорил Титус после неловкой паузы. — Потому что… Ну, в общем, не увидимся. Не прогуляешься со мной сегодня вечером? В последний раз.
— Меня не выпустят, — подумав, сказала Роми.
— Не проблема. У вас многие убегают гулять в учебные дни, я знаю. После лекций, ладно?
— Если будет настроение.
Титус видел, что она колеблется, но это его не беспокоило, ведь у него есть магическая булавка. Ему хотелось перед окончательным расставанием поговорить с девушкой на другую тему.
— Роми, в тебе слишком много неправильного. Обещай мне, что ты постараешься исправиться! Ты должна научиться переносить страдания терпеливо, без ненависти к тем, кто тебе их причиняет. Такова наша жизнь, и протестовать против этого — все равно что протестовать против самой жизни. Так написал Луиллий Винабиус в трактате «О пользе тягот». Это был один из первых афариев, древний наставник и мудрец.
— Мудрецы тоже иногда ошибаются.
— Ты еще не заслужила права критиковать мудрецов! Ты девчонка, тебе семнадцать лет. Люди поумнее нас с тобой называют трактаты Винабиуса вершиной человеческой мысли. А тебе надо научиться прощению и терпению, тогда страдания будут для тебя не столь тяжелы.
— Я не хочу страдать, — отрезала Роми. — Для тебя твой Винабиус, может, и прав, а что правильно для меня — я решаю сама.
Титус нахмурился. Его обескуражило даже не то, что она не хочет страдать (если честно, никто не хочет, но нельзя же вот так безапелляционно заявлять об этом!), а ее непробиваемая самоуверенность. Она не должна решать сама.
— Роми, ты ничего не знаешь о жизни, о настоящей боли…
— Знаю. — Она резко повернулась и теперь смотрела на него в упор. — Когда я была маленькая, я три дня просидела под развалинами дома, пока меня спасатели не откопали. Потом мне сказали, что мамы с папой, бабушки и сестры больше нет. Я знаю, что такое боль. И знаю, что она не нужна! Насчет того, что страдания необходимы — это чья?то злая выдумка. Они необходимы так же, как проказа или геморрой, но почему?то никто из твоих мудрецов до сих пор не посмел сказать об этом вслух!
Титус не сразу сумел найти достойный ответ. Он никогда не сомневался в правильности идей, привитых ему наставниками в Доме афариев. Он привык к тому, что это самые лучшие идеи, воистину мудрые и гуманные, едва ли не единственный светлый островок в жестоком мире Панадара. А Роми их в грош не ставит! Он не был готов к подобной дискуссии.
— Ты очень недобрая! — нашелся он наконец. — Это потому, что твоя голова забита вот такими мыслями!
— Почему ты считаешь, что я недобрая?
— Ты хочешь убить тех, кто тебя обижает, — Титус понизил голос до шепота, чтоб не услыхали другие студенты. — Разве это добрый поступок?
Роми пожала плечами, но потом так же тихо ответила:
— Если они ни над кем больше не смогут издеваться — добрый. Из?за них один парень с нашего курса порезал себе вены. Три дня назад, когда тебя не было. Его спасли, раб вовремя привел целителя.
Она смотрела исподлобья, и Титус не мог угадать, что таится в глубине ее темных янтарных глаз. Это все равно что разглядывать другой янтарь, неживой, хранящий в своей толще неведомо какие древние тайны.
Разговор все больше тяготил его. Резко поднявшись, он сказал:
— Я зайду за тобой вечером, после лекций, хорошо?
Роми опять пожала плечами. Титус молча направился к лестничной площадке, перешагивая через ноги расположившихся на полу студентов. Согласна она или нет — не имеет значения, он все равно свою работу сделает.
Почти во всех старых корпусах верхние этажи пустовали. Раньше там находились лекционные аудитории, кладовки с оборудованием для опытов, кельи студентов, спальные казармы рабов, жилые апартаменты и кабинеты преподавателей, лаборатории, библиотечные залы — как и на других этажах, обитаемых. Но шли годы, университет получал от государства все больше дотаций, а также отвоевывал у других ведомств прилегающие территории; рядом возводились новые здания, кто?то переезжал туда, кто?то переселялся в освободившиеся помещения внизу — чтоб не карабкаться по лестницам, если вдруг лифты сломаются. Их мудреная механика иногда выходила из строя: что?нибудь застревало или заклинивало, давая магам повод для издевок над несовершенством немагических машин. От магических же лифтов пришлось отказаться, ибо из?за их функционирования искажались результаты некоторых экспериментов, проводимых в университете.