— Великая, нам пора убираться отсюда. Ты способна держаться на ногах?
— Проверим… — Нэрренират нетвердо встала, давя черепки. — Смотри?ка, до сих пор способна! Хочу упиться вдрызг, чтоб не ходить, а ползать…
— Как же ты унесешь отсюда ноги, если не сможешь ходить? Боюсь, горожане недовольны тем, что ты натворила. Тебя убьют.
— Ха, пусть рискнут! — Она агрессивно дернула хвостом. Шип пробил оказавшуюся на пути бочку, из отверстия ударила темно?бордовая струя. — Погоди, вот этого я еще не пробовала…
Распластавшись на полу, богиня сунула голову под струю и жадно разинула пасть.
— Похоже на карсанское, — сообщила она невнятно, когда поток иссяк. — Но крепче… Значительно крепче…
— Вставай и пошли отсюда, — теряя терпение, потребовал Шертон. — Твое счастье, что у короля нет солдат. Может, и сумеем удрать… Пошли!
— Вспомни, кто перед тобой, смертный! Я великая богиня, я пр?р?ротрезвею, когда сама пожелаю… А пока буду пить и пить…
Она подхватила щупальцами глиняный сосуд, с размаху треснув о стенку, отбила горлышко и опрокинула содержимое в рот. Часть вина пролилась на пол.
— Сначала напьюсь, как последняя пьянь в Нижнем Городе, а потом мигом протрезвею… Не в первый раз…
Пожав плечами, Шертон вышел в коридор. Лаймо боязливо переминался с ноги на ногу там, где его оставили.
— Никто сюда не заглядывал, — торопливо отрапортовал он. — Что мы теперь будем делать?
— Ничего. Я пытался образумить ее, но не добился успеха.
— Богиня сказала, что протрезвеет, когда захочет… Я слыхал, она громко говорила!
— Не протрезвеет она. — Шертон поморщился. — Здесь, в мире?ловушке, у нее нет божественных способностей, в том числе способности трезветь по собственному желанию. Вот этого она не учла. Идем.
В тронном зале шел прием. Королева Лусилла произносила пространную речь, перескакивая с одного на другое (она заботится о своих подданных, как добрая няня о детишках, а те проявляют неблагодарность, чем весьма ее огорчают; камин в Ореховом зале опять дымит, ответственных за это слуг надобно высечь; а нового урсабийского посла, когда тот приедет, немедля взять под надзор, ибо все послы — шпионы; при дворе нет ни одной мало?мальски красивой дамы или девицы, все уродины, и шарма никакого, не то что в былые времена; надлежит вчетверо увеличить налоги, ибо сейчас мало с кого удается взять налог, и посему те, кто все?таки платит, пускай платят за остальных; вчера кто?то сдвинул к левой стене ковровую дорожку в галерее Размышлений на третьем этаже, а дорожка должна лежать посередке, и тот, кто ее сдвинул, изрядно испортил королеве настроение; после того как она, Лусилла, уйдет по воле богов на небеса, подданные поймут, кого потеряли, и оценят ее редкостную доброту и справедливость), когда дверные створки распахнулись и ворвался запыхавшийся молодой придворный.
— Ваши величества, адский черный зверь в городе!
Первым опомнился духовник Лусиллы:
— Не адский, а просто зверь! Вы впадаете в преступную ересь, молодой человек!
— Да, никакой не адский! — подхватил скандальным тоном слегка подвыпивший Актарей. — Я вчера декрет подписал!
— Простите за обмолвку, ваши величества, святой отец, — не растерялся придворный, — но сие животное слоняется по улицам! В городе паника. Убить его невозможно: отменно прочная шкура.
На последующие полтора часа тронный зал превратился в штаб по борьбе с негаданно нагрянувшим бедствием. Сюда набивалось все больше народа, Лусилла и Актарей наперебой отдавали противоречивые приказы, которые никто не спешил выполнять. Молодая королева Нилония сидела на троне, как статуя, ее напудренное личико испуганно морщилось. Множество людей говорило одновременно. Вместе с новоприбывшими то и дело поступала информация о том, на какой улице зверя в последний раз видели. Потом примчался встрепанный стражник, где?то потерявший свой шлем, бухнулся на колени и крикнул:
— Ваши величества, беда! Адский черный зверь забрался в винные погреба на Хмельной площади!
— Не адский! — запротестовал охрипший священник, уже уставший всех одергивать.
Шикнув на попытавшегося заговорить Актарея, Лусилла спросила:
— Что он там делает?
— Пьет, ваше величество!
Одного из придворных отправили разведать на месте, что происходит. Вернувшись через час, кавалер сообщил, что зверь «упился, как загулявший купчина», и ныне спит. А вот знаменитой на весь просвещенный мир халгатийской коллекции вин больше нет. Проклятая скотина все выжрала, а что не выжрала, то по полу разлила.
Эта весть повергла собравшихся в скорбное молчание, прерванное Актареем:
— Ну что ж… Пока животное спит, надо его убить! Одной заботой меньше.
Одуревший от бессонных ночей Титус мысленно поддержал монарха, однако тут заговорил Малевот:
— Прошу прощения, ваше величество! Если позволите мне скромно высказать мои соображения…
— Говорите, — разрешил король.
— Я был советчиком покойного батюшки вашей супруги, ваше величество, у меня большой опыт, и он подсказывает, что надлежит позаботиться не только о сегодняшней пользе, но также о пользе завтрашней и послезавтрашней. У нас нет армии, между тем как назревает война с Урсабой, Либной и прочими… Что мы можем противопоставить захватчикам? — Министр сделал паузу. — Зверя! Ежели кого?то или что?то можно использовать — надо использовать! Умертвить зверя недолго: он сейчас беспомощен, как младенец. Но если мы посадим его в надежное место и продемонстрируем урсабийскому послу… и пригрозим выпустить против вражеских отрядов… Это произведет впечатление, не так ли? Егеря утверждают, что животное дрессированное. Стало быть, мы его приручим и будем использовать против врагов Халгаты! — Понизив голос, он еле слышно добавил: — А возможно, и против взбунтовавшейся черни. Убить такое полезное животное будет некоторой ошибкой, ваше величество.