Но о Связующем Сердце Шертон слыхал. Именно так оно должно выглядеть. Значит, все же существуют магические артефакты, чьи свойства во всех без исключения мирах остаются неизменными.
— Я читала, что оно, то есть они, старше нашей Вселенной, — вытянув шею, чтобы получше рассмотреть стеклянистый комок, шепотом сказала Роми. — И еще, что человек под заклятьем Связующего Сердца навсегда сохраняет память о той жизни, когда заклятье было наложено.
— Не память, — заталкивая сердце в другой мешочек, буркнул Бирвот. — Способность узнавать. Заклятье Связующего Сердца можно наложить на двух, трех человек… до пяти?семи, тут разные источники друг другу противоречат. И существа, подвергшиеся ему, узнают друг друга, встретившись через много рождений, хотя память, как таковую, не сохранят.
— А как тогда узнают? — заинтересовался Лаймо.
— Очевидно, человек просто почувствует, что вот это — его любимая… или, наоборот, смертельный враг. Смотря какие чувства связывали их на момент наложения заклятья. Давайте?ка не мешайте! Вы ученики воина, а не ученики мага!
Осадив зарвавшихся учеников, Бирвот повернулся к Шертону:
— У вас оно тоже известно?
— Известно. Видимо, кое?какие ниточки все же соединяют Облачный мир с остальной Вселенной.
Видимо, кое?какие ниточки все же соединяют Облачный мир с остальной Вселенной.
Это открытие всех обрадовало. Даже маг подобрел и продолжил сортировку своего разнородного имущества с большим энтузиазмом.
Идеально гладкие стены из красновато?коричневого вулканического стекла замыкали в круг каменную площадку около двадцати ярдов в поперечнике. Ее устилала солома, посередине стояла бадья с водой. Новый обитатель Обсидиановой ямы лежал, растянувшись на полу, не реагируя на окрики столпившихся наверху придворных.
— Зверек, скажи что?нибудь! — настаивала рассерженная королева Лусилла. — Скажи человеческим языком! Вредничает… Киньте в него камень! Раз оно дрессированное, оно должно уметь проявлять почтение!
Теперь, когда зверь сидел в яме, в него можно было швырять камни, не страшась последствий. На высоте восемнадцати футов от пола колодец перекрывала первая решетка, к которой были прикреплены остриями вниз длинные, до бритвенной остроты заточенные трехгранные лезвия. В пяти футах выше находилась вторая решетка, к ней была привязана веревочная лестница, сейчас свернутая. Сбоку ворот, на него намотан канат с ржавым крюком. Яму окружал полированный каменный бортик, через который перегибались, глазея на зверя, халгатийские царедворцы.
Ячейки обеих решеток были достаточно велики, чтобы хорошенько рассмотреть пленника. Или протолкнуть свиную тушу, или спустить бадью, или пропустить работника, которого приставили убирать за чудовищем (услыхав об этом от смотрителя зверинца, бедняга решил, что дни его сочтены, но перечить господину начальнику не посмел). Для зверя ячейки мелковаты, не пролезет. А попробует расшатать нижнюю решетку — напорется на лезвия.
Обсидиановую яму устроили триста с лишним лет назад при короле Лугее, когда в Голых горах, что в левой?от?холода стороне, изловили горного змея — тварюгу из тех, что планируют с круч на веерообразно растопыренных кожистых крыльях. Заодно выяснили, что летать, как птица, горный змей на самом деле не умеет, только плавно скользит сверху вниз по воздуху.
Над жилищем для змея потрудились придворные маги (должность, упраздненная в Халгате сто восемьдесят два года назад, когда возросло влияние церкви Истинных Богов), так что оно отличалось особой надежностью. Подох горный змей не так давно, при прежнем короле, и то не от старости, а от ожирения и сердечной недостаточности. С той поры Обсидиановая яма пустовала.
Придворные оживленно обменивались впечатлениями. Кто?то из кавалеров послал слугу за булыжником, а потом, повинуясь раздраженному кивку королевы, запустил в животное. Камень ударился о чешуйчатый бок, отскочил. Задрав морду, зверь угрюмо поглядел на людей и выругался.
Дамы сконфуженно отпрянули от бортика, кавалеры заволновались.
— Оно само не ведает, что говорит! — ахнула королева Лусилла. — Нехороший хозяин научил его нехорошим словам, а мы его перевоспитаем и научим хорошим словам. Зверек, повторяй за мной: ваше величество, дайте конфетку!
Зверь опять непотребно выругался. Видимо, его прежний хозяин был большим докой по этой части. На лице Лусиллы проступил сквозь слой пудры пунцовый румянец, она потребовала еще камней. Часть придворных присоединилась к своей королеве, другие отошли в сторону, сгруппировавшись вокруг Актарея. В их числе Титус и Малевот. Голову Титуса обтягивала темная сетчатая маска, подарок министра (намереваясь использовать смиренного брата, тот проявлял заботу о его имидже) — она неплохо маскировала страшный рубец, и афарий откинул капюшон без боязни кого?либо шокировать.
В группке перебрасывались ничего не значащими репликами, Актарей молчал. Титус знал: назревает покушение на королеву Лусиллу, и министр благоуправления — участник заговора. Нет, Малевот не делился с ним своими планами, ни слова не проронил, но Титус был достаточно искушенным афарием, чтобы вычислить происходящее по пустячным деталям, по отголоскам отголосков.
Он боялся не успеть. Актарей и Малевот не должны опередить его.
У Халгаты до сих пор нет армии — и не потому, что рекрутов негде взять, а из?за истерически?хаотичного руководства Лусиллы, которая отменяет все приказы Актарея, а сама отдает приказы взаимно противоречивые, вроде бы направленные, каждый по отдельности, на стабилизацию, но в сумме усиливающие замешательство и разброд в королевстве. Актарей неумен и безволен. Лусилла неумна и обладает несокрушимым истерическим напором, умеет подчинять людей. Пока она жива, король будет фигурой второго плана. После ее кончины Актарей, следуя советам практичного прохвоста Малевота, восстановит вооруженные силы, худо?бедно наведет в стране порядок — и тогда на благих планах Титуса можно будет поставить жирный разлапистый крест. Он обязан успеть раньше.