Маг забрался в кабину и захлопнул дверцу, защемив полу своего плаща. Он чуть?чуть не опоздал, машина уже начала подрагивать, а через мгновение приподнялась над землей. Корпус раскачивался. Снаружи, сквозь вой взбесившегося воздуха, доносился скрежет — Нэрренират цеплялась когтями за обшивку.
Мелькнула внизу унылая равнина с бурлящими озерами и древесными арками, распахнулся черно?бело?серый туннель. Машину швыряло, как мяч. Облачный мир напоследок пытался вытрясти из беглецов души. Стиснув зубы, игнорируя усиливающуюся боль, Шертон удерживал на лице у Роми уловитель. Еще немножко… Скоро все кончится… Казалось ему — или сейчас их тащило и швыряло по туннелю гораздо дольше, чем в прошлый раз, целую вечность?
Правую руку свело судорогой. Только этого не хватало. Надо представить, что рука из железа — держит уловитель и ничего не чувствует. Никакой боли…
Взбаламученная черно?белая круговерть исчезла. Теперь за иллюминаторами простиралась золотая пустота междумирья. Вспыхнули кристаллы на приборной доске. Скрученный судорогой Шертон не мог ни выпрямиться, ни разжать руку и отпустить ажурную серебряную полусферу.
— Уберите эту штуку! — пошевелившись в кресле, потребовала Роми.
— Уберите эту штуку! — пошевелившись в кресле, потребовала Роми.
Она разговаривает?..
На секунду Шертона охватило проникающее в тело тепло, а потом он со вздохом облегчения расправил плечи. Боль пропала без остатка, он чувствовал себя здоровым, бодрым и полным сил.
Роми положила уловитель на приборную панель, расстегнула страховочные ремни, повернулась в кресле боком. Что?то, находящееся за спиной у Шертона, заставило ее замереть с широко раскрытыми глазами.
Лаймо, Бирвот и Паселей тоже смотрели в ту сторону. С похожим выражением. Шертон мельком отметил, что Паселей как будто выглядит моложе… а у Лаймо повязка с правой кисти исчезла, и сама кисть цела, никакой резаной раны…
— Шертон, ты скоро очухаешься? — спросил незнакомый мелодичный голос.
Веревка, привязывающая его к спинке кресла, сама собой развязалась и соскользнула на пол. Шертон повернулся. И обнаружил, что в кабине их уже не пятеро, а шестеро.
Глава 14
Шестой была женщина, сидевшая возле внутренней переборки, разрисованной однообразными темно?коричневыми завитками (панадарские государственные службы всегда предпочитали такие орнаменты — неброские, солидные, без затей). Сидела она непонятно на чем. То ли на подушке, то ли на скамеечке, повисшей в воздухе без всякой опоры.
На удлиненном треугольном лице светились огромные лиловые глаза. Блестящие черные волосы ниспадали до пояса. Левую грудь скрывала мерцающая газовая накидка, закрепленная на одном плече, правая, с посеребренным соском, была обнажена. Единственное украшение — серебряный обруч с сияющим аметистом на лбу.
Шертон смотрел на нее молча, охваченный невольным, но мощным, до мурашек по спине, восхищением. Он мог бы смело поклясться, что видит перед собой самое прекрасное среди всех ныне живущих человеческое существо… Только это было не человеческое существо, а Нэрренират. Остальные испытывали похожие чувства.
— Кто вы, госпожа? — сипло вымолвил Паселей.
— Мы знакомы, Паселей. Помнишь, как ты кормил меня сахаром в суамском зверинце?
— Сахаром?.. Вас?..
Шертон испугался, что старика хватит удар, но потом сообразил, что Нэрренират этого не допустит.
— Бирвот, я прощупала твою память. С ней не так плохо, как я опасалась. Кое в чем я смогу тебе помочь, однако это потребует времени.
— Благодарю вас, великая, — наклонил голову маг.
Судорожным рывком расстегнув последнюю пряжку страховочного ремня, Лаймо сполз с кресла и упал на колени:
— Все мы чтим вас, великая!
— Встань, — усмехнулась богиня. — Давай пока без формальностей. Наконец?то мы выбрались из задницы, и теперь можно напиться до посинения!
Эта фраза разрушила очарование, но не полностью. Легкое ощущение эстетического шока все равно присутствовало.
В руке у Нэрренират появился хрустальный кубок. Одним махом осушив его, богиня пояснила:
— Апенойское двухсотлетней выдержки. Заказывайте, угощаю!
— То же самое, — сказал Шертон.
Бирвот попросил элимского, которое он попробовал в прошлый раз в гостинице у Тиборы, Паселей — «какого?нибудь доброго пива», Лаймо — «что?нибудь некрепкое» (он боялся, что его развезет на глазах у Нэрренират, он?то ведь не бог!).
— Ты, Роми?
— Если можно, золотое идонийское, — тихо отозвалась Роми. — Или лучше горячий шоколад…
Перед ней появился бокал с десертным виноградным вином золотистого оттенка и чашка шоколада. Опустив глаза, Роми поочередно делала глоток то из бокала, то из чашки. Шертон заметил, вскользь на нее посматривая, что волосы у нее чистые, как будто она недавно вымыла голову, и на одежде никаких пятен засохшей крови.
Шертон заметил, вскользь на нее посматривая, что волосы у нее чистые, как будто она недавно вымыла голову, и на одежде никаких пятен засохшей крови. Умирала она или нет? Сама вряд ли вспомнит, во время перехода она была без сознания, а у богини спрашивать бесполезно — не скажет.
Еще Шертон отметил, что на левом запястье у Роми по?прежнему чернеет изящно нарисованный стилизованный цветок. Свой Знак Нэрренират не убрала, это наводило на размышления… Он старался не налегать на апенойское. Хоть и тянет выпить после такой передряги, сейчас ему лучше оставаться трезвым.