— Боюсь, это вы не понимаете истинного драматизма ситуации, госпожа.
— Хм, если ты считаешься у себя в Ордене хорошим исполнителем, каковы же тогда плохие? Иди! — Она грубым рывком развернула его к лестницам. — Я жду здесь.
В первый момент Титусу показалось, что у него кружится голова, но потом он понял, что это не так. Лестницы двигались! Ступеньки ближайшей стремительно убегали вверх, это и вызвало иллюзию головокружения. Сверху, из темноты, доносились возгласы людей, застигнутых внезапной переменой на полпути.
Он оглянулся на Эрмоару:
— Смотрите, эскалаторы заработали!
Та с тоской выругалась:
— Ну да, идиот, заработали! Вот этот — скоростной. Отправляйся за Роми.
Странно, совсем не удивилась… Неужели это она каким?то образом сумела договориться с самой Нэрренират?.. Вот что значит большой капитал!
— Госпожа, боюсь, что сейчас я нанесу вам удар в самое сердце, но иначе я поступить не мог. Роми уже арестована. Я обязан был задержать убийцу и передать городской страже. Клянусь, это решение далось мне нелегко…
— Что?..
Эрмоара схватила его за горло — одной рукой, но ее пальцы оказались твердыми, как железо.
— Что ты сделал? — Она встряхнула его.
— Исполнил свой нравственный долг… — задыхаясь, выдавил Титус. — Она не только застрелила их… Она сказала, что будет сама решать и сама выбирать… Такие умонастроения… у девушки… нельзя… Я афарий…
— Ты ублюдок! — Ему почудилось, что глаза Эрмоары изменили цвет — в них как будто полыхнуло лиловое пламя. — Сначала ты позволил … подонку убить моих людей, теперь сдал страже девчонку, которая по древнему праву должна достаться мне! Я тебе, …, за это заплатила?!
— Мой долг…
Эрмоара издала звук, больше похожий на рык разъяренного зверя, чем на человеческий возглас. Ее лицо… да не только лицо, все тело расплывалось, очертания стали нечеткими, неопределенными. Она выпустила его горло, и Титус инстинктивно отшатнулся. Много позже он понял: это и спасло ему жизнь. Если б он остался на месте, страшный удар снес бы ему полголовы, а так всего лишь задело по щеке… Но и этого хватило, чтобы он упал навзничь, ломая ветки жасмина.
Титус не знал, сколько времени пролежал он, оглушенный, в кустарнике. Наверно, полночь еще не наступила, иначе не миновать бы ему близкого знакомства с нежитью Нижнего Города.
Когда он поднялся на ноги, мир закачался, и он вцепился в поломанный куст. Такое впечатление, что левый глаз видит хуже правого… И что у него с левой щекой?.. Что?то не то… Он потрогал ее, поглядел на свои пальцы, испачканные темной влагой. Кровь?.. Внезапно включилась боль, словно к щеке приложили раскаленное железо.
Надо идти. В Дом афариев, там ему помогут. Эрмоара исчезла. Он потом выяснит, куда она делась и что все это значит… Сейчас надо идти.
Он повернулся к лестницам. К неподвижным лестницам, облитым неподвижным лунным светом. Может, ему померещилось, что эскалаторы заработали?.. Он не мог думать: боль путала мысли и вызывала тошноту.
Поднимался он долго, держась за перила, считая шаги — это создавало своего рода зыбкий барьер между ним и болью.
Через каждую сотню шагов останавливался передохнуть, но на ступеньки не садился, опасаясь обморока. Громада Верхнего Города оставалась недосягаемой, и Титус почти не верил, что когда?нибудь попадет туда.
Если он сейчас умрет, он так никогда и не узнает, что случилось.
Наконец он достиг промежуточной опоясывающей террасы. После этого стало легче: наглядное подтверждение, что до цели все?таки можно добраться. Короткая передышка — и он двинулся дальше. Должно быть, уже перевалило за полночь, но здесь, вблизи периметра с чашами?ловушками, ночная нежить не охотилась.
Вот и верхняя опоясывающая терраса. Спотыкаясь, Титус побрел к Северо?Восточным воротам. Тут не было перил, за которые можно держаться, и он несколько раз падал.
Ворота — черная арка в светлой стене. Стража. Лучи двух лун серебрили высокие гребни шлемов.
— Парень, что у тебя с лицом?
Титус не ответил.
— Это же афарий! — заметил другой. — Вы ранены? Эй, афарий! Боги, такого я еще не видел… Позвать целителя?
— В Дом Ордена… — Титус вытащил из кармана и тут же выронил несколько звякнувших о булыжник барклей. — Проводите…
Один из стражников проворно собрал монеты, шепнул товарищам: «Выпить принесу!» — закинул руку Титуса к себе на шею и поволок его по улице.
«На обратном пути купит на всех выпивку… И причина уважительная — сопровождал раненого афария… Что же с моим лицом?..»
Мысли плавали в тумане. Повороты, освещенные окна, музыка, блики на булыжнике… Силы почти покинули Титуса, и стражник, коренастый, крепко сбитый, буквально тащил его на себе. Прохожие поглядывали на них с тревожным любопытством.
Дом афариев — ансамбль выдержанных в едином аскетичном стиле зданий из темного кирпича. Титус знал тут каждый уголок, каждую царапину на стене.
Стражник довел его до главного входа, дернул за цепочку, прикрепленную к подвешенному с той стороны колокольчику, и умчался за выпивкой.
Отворивший Титусу молодой брат?послушник изумленно ахнул:
— Вы ранены, брат?исполнитель?
Отстранив его, Титус ввалился в вестибюль. В конце коридора — свет, голоса. Там трапезная. Туда.