— Однако убийц наняли не они, а вы.
— Энинг, ты еще многое не понимаешь. В политике сегодня друг, а завтра враг. Вчера Сверкающий готов был убить тебя, потому что ты мешал его планам, соответственно Мервин и остальные защищали тебя. Сейчас ситуация изменилась. Для Сверкающего твоя смерть катастрофа, а вот для остальных это очень даже хорошо.
— Ага, то-то вы на турнир отправили убийцу.
— Энинг. Я не отправлял на турнир убийцу. Сверкающий расторг договор с Братством, но насколько я понял, у них возникли к тебе какие-то личные претензии. На самом деле я приехал на турнир, чтобы предупредить тебя, но, к сожалению, я узнал обо всем поздно и не успел приехать вовремя.
Я недоверчиво посмотрел на Бекстера, а потом покосился на Эльвинга.
— Он не врет, — ответил эльф на мой невысказанный вопрос.
— Как видишь, твой друг подтверждает мои слова. Энинг, на самом деле Сверкающий в настоящее время тебя охранять должен. И если ты согласишься отправиться со мной, то он гарантирует твою безопасность.
— Так вы считаете, что мой отец способен на подлость?! — вскипела Ольга. — Говорите что угодно, но он ни разу не предавал союзников или друзей!!!
— А Слав? — Бекстер сочувственно посмотрел на Ольгу. — Слав не был ему ни союзником, ни другом, он был его сыном, но Ратобор убил его. А теперь подумай, если бы моему идиоту секретарю удалось похитить тебя, неужели Ратобор ради тебя согласился бы изменить свою политику? Мне почему-то кажется, что он скорее пожертвует тобой.
Ольга нахмурилась, но что возразить не нашла.
— Так вы считаете, что и Мервин и Ратобор и Отто будут стараться убить Энинга? — поинтересовался Ролон.
— Я такого не говорил. Я не считаю их дураками. Просто они не будут мешать, а Сверкающий может действительно обеспечить защиту. Видишь ли, дело в том, что тайное желание таких могущественных людей рано или поздно становится явным и всегда найдется подхалим готовый его исполнить.
Ролон и Бекстер завели перепалку по поводу желания и действительности, но я их не слушал. Что-то не нравилось мне в рассуждениях Бекстера, но я никак не мог понять что. Нет, он явно говорил правду. Дураком я не был и понимал, что моя смерть сильно облегчит всем объединение против Сверкающего. Ни у кого не возникнет ни малейшего сомнения, кто является моим убийцей. Однако вся эта правда покоилась на какой-то огромной лжи. Я не знаю, как так может быть, но скорее шестым чувством понимал, что, говоря правду, Бекстер обманывает. Причем обманывает на высшем уровне. Кто может врать, говоря при этом чистую правду? И как так можно? Но именно такое ощущение у меня возникло.
— Я не совсем уверен, — медленно, обдумывая каждое слово, заговорил я. Я всегда прибегал к такому приему: когда не знал, что сказать, то начинал говорить первое, что придет в голову, а дальше одно слово тянуло за собой другое и постепенно я начинал понимать проблему. К такому приему я прибегал в школе, когда плавал у доски и на острове, во время обучения у Мастера и Деррона. Вот и сейчас я надеялся, что постепенно пойму где правда, а где ложь. — Я знаю, что вы говорите правду, да и Эльвинг подтверждает это, однако я уверен, что вашей правдой вы сильно обманываете меня. Вы говорили, что политика, такая вещь, где важными являются только сиюминутные интересы.
— Да, и в данный момент Сверкающий хочет, чтобы ты жил, а вот твоим, так называемым союзникам, нужна твоя смерть. Сам подумай.
Вот оно! Бекстер сам подсказал мне в чем его ложь. Я даже пальцами прищелкнул.
— Вот оно! — повторил я свои мысли. — Мои учителя учили меня доверять интуиции, а сейчас я был уверен, что вы где-то обманываете меня. Вы сами подсказали. В данный момент! Вот именно в данный момент! А что случится, когда момент измениться и Сверкающему снова понадобиться моя смерть? Можете не отвечать, вы уже ответили на этот вопрос. Вы сами сказали, что политика штука переменчивая и что вы подчиняетесь ее веянию. Извините, Бекстер, но я не рискнул бы никогда довериться вам или Сверкающему. И еще, я уверен, что Сверкающий, безусловно, сдержит обещание. Да, он защитит меня, даст богатство, по сравнению с которым мое теперешнее состояние мелочь, возможно, он даже сделает меня своим придворным. Однако… однако, я также абсолютно уверен, что однажды настанет момент, когда я стану ему мешать, а как вы с ним привыкли решать ваши проблемы, вы мне уже объяснили.
— Я ничего такого не говорил…
— Говорили. У меня на родине говорят, что каждый судит в меру своей испорченности. Возможно, я сейчас мешаю Ратобору и Мервину. Но пока никто из них не старался убить меня, а вот вы бы это сделали. Вы рассуждали о Мервине, Ратоборе и короле Отто, но вы вкладывали в их голову свои мысли. Вы бы поступили так, как говорите и поэтому считаете, что остальные поступят так же. Прощайте, Бекстер. — Я развернул коня, намереваясь уехать к отряду.
— Подожди, Энинг. Ты не прав! Ратобор, Мервин и Отто политики, я тоже политик, поэтому и знаю, как они поступят. Политик всегда поймет другого политика.
— Знаете, — Я повернулся к Бекстеру. — Мой папа всегда считал слово политик ругательным и просил в приличном обществе его не упоминать. Мне всего тринадцать лет, Бекстер, и мне трудно разобраться во всех этих переплетениях и хитросплетениях, но знаете, как у нас в школе называли тех, кто метался от одной компании к другой в зависимости от выгоды и безопасности? Подметалами. Я никогда подметалой не был, и быть им не собираюсь.